Проклятые времена

Покажи мне людей уверенных в завтрашнем дне
Нарисуй мне портреты погибших на этом пути
Покажи мне того кто выжил один из полка
Но кто-то должен стать дверью
А кто-то замком а кто-то ключом от замка
   Земля Небо
   Между Землей и Небом Война
   И где бы ты не был
   Что б ты не делал
   Между Землей и Небом Война

В. Цой, «Война»

Глава 1

We were born to be Princes of the Universe

Санк проснулась от боли в левом плече. Она долго сопротивлялась — пыталась задремать снова, устроиться на жесткой лежанке поудобнее — но боль победила. Так всегда. Ни разу не было такого, чтобы в эту ночь она спала спокойно. Наверное, уже и не будет. Тонкий шрам на белой коже покраснел, дотронуться было почти невозможно. Ну что ж…

Натянув сапоги и накинув куртку поверх рубашки, — осенью в этих краях ночи холодные — Санк вышла из комнаты. Прикрыла дверь, прошла, почти прокралась, по коридору. Вряд ли проснется кто-то, кроме Тихони, — этот подскакивал при любом подозрительном шорохе.

Ночь была облачная, но безветренная. Во дворе кромешный мрак, потому что зажигать огни после заката внутренний регламент категорически запрещал. Только сквозь щель в ставнях лаборатории пробивался тонкий луч света. Санк догадывалась, кто там не спит… Некому больше. Женщина слегка усмехнулась. Компания очень относительная, но мерзнуть в темноте в обществе падающих листьев совсем не хотелось.

Конечно, это был он. Джив Роннер склонился над металлическими детальками, в строгом порядке разложенными на столе. Санк поплотнее прикрыла ставни и обернулась. Удивилась про себя. Было бы естественнее, если б Джив просто продолжал копаться в своих непонятных штучках, а не изучающее смотрел на нее. Санк неловко пожала правым плечом — левым было больно.

— Свет видно, нехорошо это.

— Спасибо, — кивнул Роннер. — Всегда плохо закрываю окно.

— Дай угадаю — чинишь компас подполковника Морра?

— Нет. Сúмон просил посмотреть пистолет — курок заело.

-  Давно пора. Он его уже две недели ножом ковыряет.

И в этом Джив весь. Будет сидеть и делать, пока не свалится. Лаборатория заменяла ему спальню примерно в шестидесяти процентах случаев. Утром он, обнаружив себя спящим в единственном целом кресле (если накануне на автопилоте все же перебирался туда), только с отсутствующим видом кивал дежурному и шел досыпать в комнату. Если его не поднимали жаждущие — а таких всегда было достаточно — мог спать до шести вечера. А потом опять уходил в лабораторию. Хотя распорядок здесь достаточно строгий, Роннера никогда не заставляли его соблюдать по двум причинам. Во-первых, он был незаменим. Незаменим, когда надо было починить самое сложное оборудование магического ли, технического ли свойства. Во-вторых, голова Джива была напичкана самыми различными сведениями — от хроники давних победных военных кампаний до истории бесславных поражений современности. А в-третьих — хотя никто, кроме, пожалуй, полковника, не признался бы в этом — Джива побаивались. Как боялись любого, подобного ему. Серых боятся всегда.

Санк тихо присела в старое кресло, опасливо откинувшись на спинку, — не сломалась бы. Кресло с честью выдержало испытание.

До рассвета оставалось  еще часа два. Конечно, можно было бы сходить в лазарет и попросить унять боль. Но врач спала — днем принесли Эрью и умерла она только за полночь. Так что поддерживать целебное заклятье Дженне пришлось десять часов подряд. Если б Ксинг был здесь, он помог бы, но его уже две недели назад отправили пополнить запас лекарств в окрестные города. Покупать в одном месте большую партию было бы не осмотрительно — возникли бы вопросы. А тайну Чащи следовало сохранить хотя бы ради жизней ее обитателей…

Санк незаметно задремала. Боль в плече поутихла — возможно, потому что женщина нашла наконец удобное положение, возможно, потому что кресло оказалось уютнее, чем могло показаться с первого взгляда.

Джив Роннер, склонив голову к плечу, ковырялся в расчлененном пистолете.

Короткий осенний день клонился к закату. Чуть теплое солнце робко проглядывало сквозь редкую желто-красную листву и плотно увязало в густой еловой хвое. Сам воздух, казалось, был хронически влажным, хотя дождь прошел еще с утра. Лес молчал.

— Дойдем до оврага, и можно возвращаться.

— Я бы еще до Сосновой горки сходил, если ты не против.

— Симон, прекрати…

— Тебе что, лень?

— А тебе вечно неймется. У нас кончился чай. И кираса уже давит… И Санк…

— А что Санк?

— А что ты краснеешь?

— Жарко. Отстань. Но до горки мы все-таки дойдем.

Старший из двух молодых мужчин слегка ускорил шаг, чтобы не смотреть на своего спутника.

Мáричи Ила вздохнул. Если Симон уперся, его мало что могло остановить. А до горки идти еще столько же, сколько до оврага… Маричи с тоской думал о горячем травяном отваре, для краткости именовавшемся чаем, хотя чайных листьев в Чаще отродясь не видели, о начинавших ныть под кирасой плечах и о теплом лазарете, где сегодня дежурила Санк и где можно было спокойно посидеть и почитать взятую у Джива книгу о полетах без посредства магии…

Солнце спустилось ниже. Промозглая сырость залезла под теплые куртки. Наконец, братья — а Маричи и Симон были родные братья — взобрались на достаточно высокую и крутую горку, на вершине которой росли четыре сосны. В ясную погоду отсюда был виден Южный тракт, но сегодня горизонт растворялся в туманном закатном мареве. Маричи опять тяжело вздохнул:

— Ну и зачем мы сюда лезли? Нет, ну ты мне скажи, зачем мы сюда лезли, колдун ты недоделанный? — сказано это было не со злобой, а с усталой досадой. Досадой даже не на Симона конкретно, а на жизнь в целом.

Симон взглянул в лицо брата. В последние два месяца морщинки у рта углубились, глаза запали… Зря они пошли вместе тогда. Маричи всего двадцать — ему нужно было стать солдатом удачи, пойти в Республиканскую армию, в конце концов. В этом возрасте еще все равно, кому служить и еще рано помнить.

Ночь медленно опускалась на бескрайние просторы континента. Континента, который еще совсем недавно был частью великой Империи…

Дженна вытерла пот со лба и улыбнулась Санк.

— Ну вот и все, милая. Надеюсь, сегодня ночью будет спокойно, но, если что, я сплю за стеной.

Санк задумчиво вертела в руках небольшой медальон, изображающий виноградную гроздь, вокруг которой обвилась змея.

— Я думаю, в нем нет никакой магии. Ничего, если я оставлю его себе.

— Конечно, оставь, может пригодиться, — Дженна странно посмотрела на Санк и тут же отвела взгляд. — Я бы обязательно почувствовала.

— Не только ты…

— Почему ты все-таки не разбудила меня вчера? — казалось, женщина поспешила перевести разговор на другую тему. — Знаешь ведь, я хорошо справляюсь с такими шрамами…

— Дженна… пожалуйста. Во-первых, было терпимо. А во-вторых, Эрья вчера забрала у тебя все.

— Да, — целительница опустила голову. Седые пряди, выбившиеся из узла на затылке, упали на ее лицо. — Я все думаю…

— Если бы ты была там?

— Да, — повторила Дженна. — Или если бы ребята могли позвать на помощь, когда несли ее сюда.

— Но ты же знаешь, что не могли. Серые…

— Серые, — женщина выдохнула это слово с такой злобой, что Санк поморщилась. Казалось, даже упоминание о них вызывало боль в плече. И животный ужас где-то в районе живота. — Всегда эти Серые… Все из-за них!

Она резко отвернулась и сжала кулаки. Санк обняла Дженну за плечи и уткнулась носом в ее затылок.

— Не плачь, пожалуйста. Все не из-за них, а из-за нас. Значит, мы были недостаточно сильны. Или недостаточно верили.

— Прости, я не выплакала все.

— Знаешь, — Санк тряхнула короткими волосами, — плакать уже не надо. Как бы банально это не звучало, нам остается только жить и немного, ну иногда, надеяться.

Дженна улыбнулась. Слезы оставили две мокрые дорожки на ее щеках. Она вытерла их тыльной стороной ладони.

— Пожалуй, действительно стоит идти спать.

Санк смотрела ей вслед. Интересно, какой она была до падения Империи? Придворная знахарка, лечиться к которой приезжали со всех уголков огромной страны. Могла ли она тогда плакать над жизнью каждой неопытной ведьмы, забитой насмерть камнями? Забитой камнями в присутствии Серых Рыцарей?..

Что за чушь она несет? Тогда не было никаких Серых рыцарей. Тогда была только Имперская Гвардия… Тогда все было по-другому. Но увы, жить в тогда уже нельзя. Остается жить в сейчас, каким бы оно ни было.

Маричи шел впереди, не смотря на незаметные постороннему отметки на стволах деревьев. Дорогу домой он нашел бы и с завязанными глазами. Но сейчас глаза были не завязаны, а очень даже широко открыты, потому темную фигуру между двумя елями он заметил своевременно. С шорохом из ножен на бедрах появились две тонкие сабли. Не оборачиваясь, он знал, что за его спиной Симон сплел руки в сложном жесте, готовя штук двадцать файерболов для первого раунда предполагаемой схватки. На всякий случай. Вообще-то это место было точкой рандеву для тех, кто хотел попасть в Чащу, но не был настолько достойным доверия, чтобы знать собственно путь.

Человек в плаще с капюшоном шагнул им на встречу.

— Мир и Порядок. Мне нужно в Чащу, поговорить с полковником Верленом.

— Мир и Порядок, — кивнул Симон из-за спины брата. — Назовите свое имя и звание, предъявите допускное свидетельство.

Незнакомец протянул лист бумаги Маричи, стоящему ближе, тот передал его Симону. Допускное свидетельство, а это было именно оно, могло быть выдано любому достойному доверия лицу, которое имело вескую причину искать прибежища в Чаще, только магами не ниже третьей ступени и в звании не ниже майора. Естественно, обозначенный маг и сам должен был жить в Чаще. На этой бумаге стоял знак подполковника Леевена.

— Я Бригад-генерал Имперской Службы Безопасности Генри Эйлер.

Симон смолчал, Маричи с трудом удержался от придушенного кашля. Они знали это имя. И никак не ожидали, что этот человек придет сюда.

— Майор Симон Ила, капитан Маричи Ила к Вашим услугам, сэр, — голос Симона звучал спокойно и ровно. Он успел послужить в регулярных войсках и умел здороваться с начальством.

— Пойдемте, майор, если Вы закончили проверку документов.

— Да, сэр, но, согласно внутреннему регламенту Чащи, Вам придется завязать глаза.

— Выполняйте свою работу, майор.

Санк поставила на огонь закопченный чайник. Симон пристроился на краешке стула у стола для приготовления зелий (служившего также обеденным для немногочисленного медперсонала). Маричи растянулся на одной из пустующих коек с книгой в руках. Санк зажгла свечу на тумбочке у кровати.

— Не порти глаза. Они тебе еще пригодятся.

— Спасибо, — Маричи широко улыбнулся. Блеснули белые зубы. На смуглом лице подобная улыбка смотрелась потрясающе для подавляющего большинства представительниц слабого пола. Санк тихо вздохнула. Кто виноват, что в Чаще слабому полу не до сногсшибательной улыбки очаровательного молодого человека?

Санк обернулась на Симона. Тот тоже смотрел на брата. «Только не начинай», — мысленно попросила она. Симон отвел глаза. Такие же черные глаза, как у Маричи…

-Все-таки мне очень интересно, что понадобилось такой птице, как Эйлер, в нашей глуши… — Санк высыпала смесь сушеных листьев, трав и соцветий из полотняного мешочка в чайник поменьше.

— Еще бы не интересно, — фыркнул Маричи. — Вам не кажется, что здесь попахивает надеждой?

— Маричи, не начинай, — тихо и очень устало проговорил Симон. — У тебя каждое задание, каждое мало-мальски значительное событие попахивает надеждой. А потом ты разочаровываешься сам и разочаровываешь других.

— Но… — Маричи вспыхнул.

— Хватит, — попросила Санк. — Сейчас вы опять начнете кричать друг на друга, а за стеной спит Дженна.

Братья послушно замолчали. Оба любили такие вечера, когда Санк дежурила в лазарете. Не то чтобы она была целителем, но кое-какие навыки имелись. Поэтому два раза в неделю, а когда Ксинг Джинн отсутствовал, то и чаще, она подменяла здесь на ночь Дженну.

Чайник закипел, Санк налила горячей воды в заварной чайник и накрыла его полотенцем. Взглянула через плечо на братьев. Маричи спокойно читал книгу, Симон сидел, уткнувшись лицом в ладони. Устал?..

Братья появились здесь позже Санк. Их привел два с половиной года назад подполковник Морр, друг и главный помощник полковника Верлена. Раньше они жили в Динере, большом приморском торговом городе за полторы тысячи миль от Чащи. Симон ушел вынуждено, Серые и местный муниципалитет преследовали его за службу в Имперских вооруженных силах и за сопротивление новому демократическому строю. Маричи отправился вместе со старшим братом из чувства протеста или из страсти к приключениям — кто ж разберет этих юнцов? Санк, которой этим летом исполнилось двадцать семь, казалось, что она годится Маричи по меньшей мере в матери. Или даже в бабушки.

Симон был ровесником Санк. В отличие от брата, характер у него был каменно спокойный, стоический. Но за годы вынужденного затворничества в глуши он, как и многие другие, стал немного нервным, иногда нетерпимым. А в последнее время между братьями частенько вспыхивали ссоры. Санк не представляла, что с этим делать и как помочь друзьям. Только и оставалось, что поить их чаем и разговаривать ни о чем. Или это называется по душам?

Женщина украдкой потерла левое плечо и болезненно сморщилась. Вчера ночью исполнилось ровно пять лет с тех пор, как именно сюда ее ранил Серый. Рана не заживала два месяца, хотя порез был тонкий и чистый (если бы не Дженна, она бы не выкрутилась, наверное), а шрам болел каждый год в день получения раны плюс два-три дня до и после.

Чай тем временем заварился, Санк разлила его по кружкам и отнесла Симону и Маричи. Потом вернулась к печке и налила кружку для себя. Окна были занавешены плотно, робкий свет трех свечей не мог пробиться наружу. Это правило строжайше соблюдалось — свет легко можно заметить с помощью магии, в отличие от дыма, что только и спасало. Хотя главная надежда кучки людей, затерянных в лесу, заключалась в том, что никто не подозревает об их здесь присутствии. Иначе никакие предосторожности не спасли бы…

Полковник Верлен тщательно прикрыл ставни, а для надежности еще и задернул плотные занавески на окнах. На письменном столе стояли два подсвечника по три свечи в каждом, так что света было достаточно. Полковник мог разглядеть своего гостя.

Бригад-генерал Эйлер был невысок и не коренаст. Просто маленький худой человек. Короткие взъерошенные волосы, блеклые зеленоватые глаза, плотно сжатые тонкие губы, грязная дорожная одежда… Тем не менее этот человек был не так давно настолько силен, что его боялись даже те, кто не совершил ничего предосудительного. Теперь же?

— Базиль, ты прекрасно понимаешь, что  так оставлять это уже нельзя.

— Тебе легко говорить, Генри. Что ты можешь предложить взамен этим людям? — полковник скривился, как от зубной боли. Только болели не зубы…

— Ты сам понимаешь. Появление Зилливера дает надежду на сопротивление узурпаторам. Если мы соберем силы и грамотно продумаем план кампании, они не смогут противостоять нам со своей неповоротливой бюрократией. Возможно…

Зеленоватые глаза  остро блеснули из-под нахмуренных бровей. Эйлер не сдался, подумал полковник. Фанатики не сдаются никогда.

Бригад-генерал тем временем достал из-под плаща походную флягу и плеснул в стоящие на столе стаканы темно-коричневой жидкости. Пахнуло терпко и резко.

— Это ты не понимаешь, Генри. Посмотри на моих людей, — Верлен выдохнул и залпом осушил стакан. Поморщился. Затем продолжил:

— Мои люди. Смешно говорить тебе, что такое ответственность за людей. А они… взгляни на них, хотя бы завтра. Они потеряли надежду, уже давно…- полковник зло взглянул на собеседника. — Твой Зилливер появился слишком поздно! Чащи как военной базы больше нет. Есть только семнадцать человек в возрасте от двадцати до шестидесяти пяти, которые вот уже семь лет пытаются понять, для чего они сидят здесь. Они умеют только воевать, но против них такая сила, что в борьбе с ней впереди только смерть. Их семьи забыли про них или погибли. Многие наплевали на все и ушли — Серые нашли их быстро, слишком быстро. Многие распрощались с жизнью по нелепой случайности… не далее как позавчера принесли девчонку… Эрья Карлхерст, она училась целительству у Дженны — о, ты знаешь Дженну… В одной из ближних деревень ее забили камнями, потому что она пыталась лечить приверженца Империи, пойманного Серыми. И мы ничего не могли сделать! Мы даже не могли бы унести ее тело, если б ее, полуживую, не оставили в лесу на съедение хищникам. Проклятая девчонка! — прорычал Верлен. — Она прожила еще восемь дней и умерла только здесь, у нас на руках! — он ударил кулаком по столешнице.

— Мы кучка жалких идиотов, — тихо и бесцветно продолжал он. — Мы бессильны против Республики и ее Серых Хранителей. Рано или поздно они явятся сюда. И тогда нам останется только драться и умереть, если раньше не перевешаемся или не сойдем с ума… Империя мертва, Генри. Зачем ты опять тревожишь покой ее и ее мертворожденных детей?

Эйлер слушал очень внимательно и не разу не перебил полковника. Ничто на его лице не выразило отношения к сказанному. Только когда Верлен затих, опершись локтями на стол и склонив голову, Бригад-генерал пошевелился.

— Если бы не твои люди, Базиль, я сейчас же пристрелил бы тебя за дезертирство и предательство дела Империи, — веско начал он. Его собеседник лишь мрачно усмехнулся. — Да-да, я понимаю, тебе все равно, и речи «Вперед, солдат!» тебя не вдохновят. Однако же продолжать в том же духе для тебя и твоих людей невозможно. Я могу сделать для мертворожденных детей Империи то, чего не смогла сама Империя. Я могу дать вам надежду. Я не отрицаю, скорее всего вы погибнете, но вы погибнете с надеждой. Для твоих людей нет другого выхода. Ну разве что совершить коллективное самоубийство… Хотя достаточно и одного, кто попадется Серым и выложит им все.

— Ты предлагаешь мне выбрать для них смерть?

— У тебя нет выбора — умирать им или нет. Ты можешь выбрать, как им умереть.

— Это слишком жестоко.

— В эти проклятые времена нельзя быть жестоким лишь наполовину, Базиль.

— Смешно, генерал. Неужели Вы не умеете проигрывать?

Невилл Зилливер крепко сжал зубы. Нет, проигрывать он не умел. И дело даже не в том, что проигрывать было нельзя.

— Ты не сможешь держать меня вечно, Серый, — прохрипел генерал. — Однажды я дотянусь до ножа…

— От того, что ты убьешь меня, ничего не изменится.

— А от того, что я убью себя?

Серый рыцарь улыбнулся. Не с издевкой, а просто умиротворенно. В карих глазах не было никакой ненависти ко врагу, только жалость и снисхождение. Серый просто делал работу, выполнить которую нужно хорошо.

«Ведь мальчишка, — с бессильной ненавистью думал Зилливер. — Юнец, усики растут едва… И его сил хватило, чтобы скрутить меня — меня! — и заставить плясать на задних лапках, как дрессированную собачку при дворе Императора…»

Серый действительно был просто-таки неприлично молод. Забавно торчащие в разные стороны темные  кудрявые волосы, гладкая, как у девушки, очень светлая кожа, пробивающиеся над верхней губой редкие пока усики, щеки, не нуждающиеся еще в бритве, очки в тонкой металлической оправе. Даже роста он невеликого. Стыд и позор боевому Имперскому генералу подчиняться такому! И вот надо же — подчинялся…

Зилливеру завыть хотелось от собственной беспомощности. Он водил в бой армии, брал города, но сейчас ничего не мог поделать против жалких фокусов какого-то мальчишки, пусть и носившего у пояса клинок жемчужно-серого цвета. А ведь именно сейчас, как никогда раньше, ему нельзя, нельзя было поддаваться. Он стал последней надеждой на возрождение Империи для слишком многих. Если бы он погиб, было бы легче. Нашли бы нового вождя — он не был последним среди выживших полководцев великой державы — перенесли бы базу в другое место. Но, находясь в теперешнем положении, он становился для доверившихся  ему людей чем-то вроде подвешенного над головой меча. Они будут подчиняться ему, они будут искать и найдут все новых и новых, оставшихся верными делу Империи… А потом Серые повяжут всех сразу.

…Никогда в жизни Невилл Зилливер не желал себе смерти так страстно.

Глава 2

… лишь разведка перед боем,
чтобы смерть нас подманила к западне…

Санк поправила вьючный мешок, закрепленный у седла, и вскочила на лошадь. Симон и Джив уже ждали ее, пониже надвинув капюшоны на глаза, — моросил бесконечный осенний дождь.

В самой Чаще конюшни, разумеется, не было. Во-первых, потому что в радиусе по меньшей мере пятидесяти миль вокруг не наблюдалось лугов, где можно было бы запасать сено. Во-вторых, потому, что каждый раз таскать лошадей через болота и буреломы не хотелось никому.

Поэтому в глухой деревне на семь дворов, находившейся географически ближе всего к Чаще и носившей гордое название Гороховка, одинокий вдовец Джек Тойнби держал в хлеву помимо коровы и быка семь ухоженных лошадок. И имел за это две тысячи золотых в год. Почти все деньги он посылал замужней дочери в недальний городок, но подполковника Морра, вдохновителя данного проекта, подобные мелочи не интересовали. Молчит — и ладно.

Санк прикрыла глаза. Она столько раз уезжала отсюда… И каждый раз гадала, вернется или нет. И каждый чертов раз не знала, хочет ли она возвращаться вообще. Потому что стоит только захотеть — и все рухнет. Так бывало всегда, зачем же истории менять свой извечный закон из-за какой-то Санк Сарасвати?

Она стряхнула на минуту охватившее ее сонное оцепенение и направила лошадь вперед. Таков был походный порядок — те, кто хорошо дерется в рукопашной, впереди магов. Потому что выхватить меч легче и быстрее, чем сплести защитное заклятье. Потому что маги теоретически всегда могут больше, а более опасное оружие следует беречь и охранять.

Вот поэтому Санк ехала первой, а Симон следовал за ней. Джив замыкал колонну. Во-первых, магу может понадобиться защита и со спины. А во-вторых, не стоило привлекать внимание к тому, кто приходился Серым рыцарям собрату по редчайшему Дару.

Санк никак не могла взять в толк, почему Джив попросился с ними. Он всегда оставался в Чаще, кто бы куда ни уходил. Почему же сейчас? Полковник рассчитывал отправить с письмом к Невиллу Зилливеру их с Симоном вдвоем, но Джив накануне отъезда подошел к ней — к Санк, с которой он ни разу слова-то не сказал, кроме как по делу, а не к Верлену — и спросил, может ли он тоже поехать. Хотя к тому времени о решении присоединиться к генералу Чаща еще не знала.

Почему? Возможно, какое-то предчувствие посетило эту умную голову, в которой, как подозревала Санк, водились тараканы офигительных размеров? Или Роннеру до смерти надоело сидеть на одном месте, выполняя просьбы безруких (на его взгляд) окружающих, и захотелось вдохнуть аромат странствий, состоявший в основном из запаха мокрой грязи (или пыли, смотря в какой сезон попадешь) и несравненного духа постоялых дворов и харчевен (подгоревшее мясо плюс чеснок)? Пожалуй, следовало спросить… но Санк никогда бы этого не сделала. Нет. Лучше поинтересоваться у полковника Верлена, можно ли устроить в ночь середины лета пляски вокруг костра…

Ходоком Бригад-генерал оказался поистине неутомимым. Даже Маричи устал тащиться через болото, что уж говорить о Тихоне, а Эйлер все шагал и шагал, видимо, рассчитывая пройти за день трехсуточную норму.

«Интересно, — беседовал сам с собой Маричи, — знает ли он, что такое обед? Или ленч? Полдник, вечерний чай? Ужин?! Ночевка, в конце концов?..»

Молодой человек поймал взгляд Тихони. Тот страдальчески поднял брови, указал взглядом на Бригад-генерала, на тяжелый рюкзак за плечами, на землю, на Маричи, опять на Бригад-генерала. Маричи покачал головой: «Сам проси».

Тихоня был постарше Маричи года на два, хотя разница совсем не ощущалась. Воистину, Александр Иннор заслужил свое прозвище, приросшее к нему, как вторая кожа. Чуть полноватого, с мягкими чертами лица и покладистым характером, его невозможно было заподозрить в хоть каком-то инакомыслии или, еще хуже, попытках сопротивляться действующему политическому строю. Однако именно Тихоня спас подполковника Морра от верной смерти, когда последний легкомысленно пытался вытащить из столичной тюрьмы несколько бывших Имперских военных. Подполковник, при всем своем немаленьком магическом даре, не сумел почувствовать одно-единственное охранное заклинание, был окружен стражниками и уже прощался с жизнью, но вдруг одна из стенных панелей отъехала в сторону и из заросшего мхом и плесенью прохода, оставшегося еще со староимперских времен, вылез Тихоня. От стражников они ушли, и Морр привел своего спасителя в Чащу. Александр оказался потрясающим разведчиком, он с ловкостью кошки взбирался на карнизы, бесшумно проникал  в любое помещение, мог подслушать самый секретный разговор, оставаясь невидимым. Единственная проблема в том, что способности Тихони остались в Чаще невостребованными — в последние годы беглецы от республиканских законов все реже и реже предпринимали хоть какие-то действия, чтобы досадить своим врагам. Насущной проблемой стало само выживание, и тут Тихоня стал скорее обузой. Охотиться он не умел, огородническими талантами не обладал, научить хоть кого-нибудь хоть чему-то вряд ли мог. Поэтому решение полковника Верлена отправить его вместе с Эйлером Александр воспринял как праздник. В Чаще он начинал сохнуть от тоски. Правда сейчас, когда ноги сильно ныли, рюкзак тянул плечи вниз и тошнило от голода, Тихоня уже сомневался, не зря ли он радовался.

Серый облачный покров, проглядывающий сквозь редкую уже  листву, темнел все больше. Пора было позаботиться о костре, ужине и ночлеге.

Эйлер оглянулся на спутников впервые, казалось, за последние пять часов и дернул щекой. Маричи мужественно терпел, Тихоня же отстал и тяжело переставлял ноги.

— Привал, господа.

Счастье, нарисовавшееся на лицах молодых людей, вызвало у Бригад-генерала усмешку, претендующую на звание веселой.

После еды Эйлер достал из-под плаща флягу, глотнул из нее и протянул Маричи. Тот смело отпил, покраснел и закашлялся. Тихоня пить отказался, несмотря на увещевания, что от этого только теплее и заснуть легче.

В молчании прошло полчаса. Неуютнее всех себя чувствовал от природы общительный Маричи. Тихоня уже потихоньку дремал сидя, но вдруг тихий голос Бригад-генерала заставил его вздрогнуть и резко поднять голову:

— Как Верлен назвал наш нынешний совместный поход?

— Д-дипломатическая миссия… — Маричи от неожиданности поперхнулся.

— Дипломатическая? — мрачновато усмехнулся Эйлер. — В какой-то степени да. Посмóтрите на лагерь Эдны Денисон. Но…  есть еще кое-что, что я посоветовал бы вам сделать и о чем наверняка подспудно думал Верлен.

Маричи вопросительно поднял бровь.

— Остаться там. Я совершенно серьезен, молодые люди, — кивнул Эйлер, увидев ошеломленные лица своих спутников. — Вы думали о будущем Чащи? И о своем будущем? О Серых, о погибшей Империи?

— А к-к-какое Ваше де-дело? — Тихоня покраснел и от волнения начал заикаться сильнее обычного. — Мы вз… взр… взрослые люди! И сами ре-решим, гд-де нам оставаться! М-м-мы… — он стал окончательно пунцовым и смущенно замолк.

— Он прав, сэр, — кивнул Маричи, приходя на помощь другу. — Какого черта нам бросать Чащу?

— Молодые дураки, — пожал плечами Эйлер. — Верлен был бы счастлив, услышав такое. Конечно, его орлы его не бросают, они верны данному слову… — он мрачно сплюнул в сторону от костра. — Я знаю, о чем вы думаете, много таких видел… Честь, благородство, друзья… Дураки!

Тихоня и Маричи недоуменно переглянулись. Бригад-генерал отошел от костра и встал спиной к свету, бросив, что подежурит первым.

И надо же было так глупо сорваться… Зачем Верлен навязал ему этих двух безусых юнцов? Эйлер видел две возможных причины: или хотел защитить их и переправить в более безопасный лагерь Денисон, или просто пытался избавиться от молодых недоумков… впрочем, полковник не таков, отнюдь не таков. Тот же недоумок, только старый (всех идеалистов Эйлер именовал недоумками и никак иначе). Он сам обрек горстку людей на гибель и сам же безостановочно ныл по этому поводу, не пытаясь ничего сделать, смирившись с поражением. Вот этого Бригад-генерал понять не мог категорически, это позорило звание имперского офицера. А юнцы… Что ж, он сдаст их Эдне с рук на руки. Может, толк и выйдет. 

«- Учитель, я с вами из жалости?

— Почему тебе пришла в голову эта мысль?

— Мой отец — враг народа. Я должен был разделить его судьбу, а я учусь, мне доверяют ответственные задания… Как же так?

— Все просто, ученик. Дети не отвечают за грехи родителей. Возможно, при Империи все было по-другому и семьи инакомыслящих страдали тоже, но у Республики другие методы, запомни это. Запомни навсегда и больше не думай об этом».

Даэлан иль-Ласандер шевельнулся. Сон ушел и не хотел возвращаться, а ведь действие внушения на его пленника скоро кончится и нужно хорошенько отдохнуть… Он вздохнул.

Припомнившийся Даэлану разговор случился год назад. Учитель тогда дал понять, что возвращаться к этой теме не стоит ни под каким видом. Но Даэлан физически не мог забыть о мыслях по поводу своего происхождения  и нынешнего положения.

Его отец, Этьен иль-Ласандер, был Гвардейцем. Он служил при дворе Императора в столице государства, Адеркотте. Охранял многих высокопоставленных лиц и самого Императора. И имел большие способности в направлении Дара. Погиб Этьен во время одного из крупнейших  бунтов в провинции, когда его рота встала на пути Серых Мятежников, как тогда называли Рыцарей.

Даэлан помнил отца не то чтобы смутно, но и не очень ясно. Ему в тот год исполнилось восемь. То есть возраст был еще не слишком подходящий, чтобы между отцом и сыном могла возникнуть по-настоящему крепкая дружба, основанная на понимании долга мужчины перед семьей и Империей. Конечно, разговоры на эту тему случались, но мальчик не принимал их близко к сердцу, скорее была приятна мысль, что отец разговаривает с ним как со взрослым.

А потом отец умер. Мать не могла перестать плакать полгода. Она готовила, стирала, убирала, ходила за покупками — и плакала. Потом слезы высохли, но вместе с ними высохла и мать. От нее осталась только бледная тень, безучастная почти ко всему происходящему. Даэлан был единственным, наверное, кто мог вернуть к жизни хоть какое-то подобие Ирены иль-Ласандер. С ним она пыталась улыбаться, интересоваться происходящим вокруг, замечать солнце и гнездо ласточки под крышей их дома.

Через три года не стало и матери. Она просто вышла однажды на улицу в мороз и вернулась больной. Легла в постель и больше не встала. Перед смертью мать торопливо, боясь не успеть, рассказывала сыну об отце, об их встрече, любви, свадьбе, счастье. Она говорила, говорила, глотая окончания слов, — и улыбалась. Это было настолько страшно, что мальчик запомнил каждое слово и не мог потом выкинуть их из памяти, как бы ни пытался.

В тот же год, через три месяца после смерти Ирены, Империя пала. Адеркотта оборонялась более месяца, но… Нет, мятежники не смогли взять город, они были не так уж хорошо вооружены, обучены и закалены в боях. Столица сдалась… Горожане сами открыли ворота и встречали захватчиков как освободителей.

Потом начался кошмар — сторонников Империи, которые отказались менять свои убеждения, пригнали на главную площадь и собрали в кучу. Кидали в них камнями, плевали и поливали помоями. Даэлана на площадь приволок один из соседей — старый знахарь. Бросил на мостовую и закричал: «Это сын Гвардейца!». Полетели камни. Дальнейшее одиннадцатилетний мальчик помнил плохо. Врезалась в память одна картина: осколки его очков на камнях и вкус кров на разбитых губах.

Избавление пришло в образе молодого бородатого мужчины. Разъяренная толпа при виде него присмирела и безропотно расступилась, оставив добычу. Самые матерые из новоявленных ненавистников Империи опустили камни на землю и отодвинулись подальше. Мужчина подошел к лежащему на земле полубесчувственному мальчику и наклонился над ним. Потом повернулся к людям:

— Друзья, все мы ненавидим Империю, но она уже пала. Не трогайте детей, они не отвечают за ошибки родителей.

«Сын Гвардейца, он сын Гвардейца», — пробежал по толпе шепоток.

— Этот малыш сможет осознать всю правоту нашей победы и способствовать преумножению наших успехов, кем бы ни был его отец, — с этими словами спаситель взял Даэлана на руки и унес из толпы.

Вскоре выяснилось, что спас Даэлана Мин Хаклен — глава Серых рыцарей, один из нынешних управителей Республикой. Он же стал мальчику и Учителем — ибо в иль-Ласандере-младшем обнаружилась замечательно сильная способность направлять свой природный Дар, оставшийся в наследство от отца.

Собственно, больше в память об отце ничего и не осталось. Дом их сожгли, могильную плиту, под которой лежали родители, разбили, а Учитель запретил и думать об отце — из самых лучших побуждений, Даэлан не сомневался… обычно.

Юноша  потянулся и надел на нос очки. Он не собирался больше думать о «тяжелом детстве, когда никто не дарил ему на день рождения то, что он хотел». Жизнь была ясна и понятна, ничего лишнего в голове и в сердце — вот и весь залог успеха. На него положились и он должен выполнить задание хорошо.

На соседней койке пошевелился и вздохнул в полусне генерал Зилливер.

…А почему Даэлан никогда не думал о том, что случилось с теми, кто тоже был в тот день на главной площади под градом камней?..

Подполковник Йожеф Морр сидел в столичном трактире «Мелкий бес», куда никогда не пускали всякую голь перекатную, и потягивал легкое белое вино. Хотелось, вообще-то, пива, но в столь утонченном месте такую похабщину, опять же, не подали бы, поэтому приходилось терпеть. Заведение, однако, стоило тех небольших неудобств, с которыми было связано его посещение, поскольку здесь соглядатаев Серых было ровно втрое меньше, чем в рядовом трактире, где останавливались небогатые приезжие.

Женщина, с которой Морр договорился о встрече в этот день и час за этим самым столиком, задерживалась уже на полтора часа. Подполковник изрядно нервничал, но что он мог поделать? Послать магический зов равноценно самоубийству. Уйти — значит упустить возможность узнать последние новости, за которыми его послали в столицу. Верлена интересовала обстановка в Республике, поэтому примерно раз в полгода приходилось наведываться в Адеркотту, чтобы узнать что-нибудь новенькое и интересное, а также проверить сеть осведомителей.

Дверь не скрипнула — петли были превосходно смазаны, — но мелодично звякнул колокольчик. Морр резко поднял голову. Да, это она.

В зальчик впорхнула — иначе и не скажешь — женщина лет тридцати-тридцати трех в серебристо-сером с нежно-сиреневой отделкой платье и в теплом замшевом плаще поверх. Волосы забраны в скромный узел, на носу очки в тонкой золоченой оправе. Она улыбнулась и протянула подполковнику узкую руку, на среднем пальце которой красовался кроваво-алый, не вязавшийся с остальным нарядом крупный самоцвет. Морр прижал ладонь к губам.

— М’леди…

— Простите, Ханс, я заставила Вас ждать…

— Ожидать Вас — истинное удовольствие, м’леди!

Морр поднялся, предложил женщине руку и повел ее мимо стойки к лестнице на второй этаж. В «Мелком бесе» всегда терпимо относились к встречам влюбленных, которые, по некоей нелепой случайности, не могли видеться в других местах…

— Вино уже ожидает нас, — шепнул он ей чуть громче, чем требовалось для того, чтобы услышала только она. Трактирщик, полировавший бокалы до нестерпимого блеска, понимающе усмехнулся в усы. Парочку видели здесь весьма регулярно с полугодовыми перерывами — мужчина был военным (хотя сюда приходил в штатском — зачем афишировать?) и приезжал в увольнительную нечасто.

Подполковник откупорил бутылку, и густое красное вино наполнило бокалы. Женщина скинула плащ и устроилась в глубоком кресле, поджав под себя ноги. Вздохнула.

— Столько всего случилось, Ханс… Мне столько нужно рассказать тебе…

Морр протянул ей бокал и прикрыл глаза. Да, слежка была, но вполне дежурная… Через час — при отсутствии чего-либо подозрительного, разумеется, — она исчезнет.

— Сара, маленькая, потом, — проговорил он и, поставив недопитый фужер на столик, наклонился к женщине.

Санк зябко закуталась в одеяло. В заброшенной охотничьей хибарке, где им случилось остановиться на ночевку, почему-то не оказалось дров. Объяснение наверняка простое — Ксинг побывал здесь позже подполковника Морра (последний никогда не забывал о небольшом запасе топлива и еды для других жителей Чащи, которые могли остаться ночевать здесь), и, конечно, выгреб все подчистую. Травником Джинн являлся преотличным, но его идеи о методах закаливания ближних почему-то не встречали одобрения среди обозначенных ближних. Хорошо, что у путников с собой имелось некоторое количество еды — будет что оставить тем, кто придет после них.

Идти искать хворост на ночь глядя не рискнули — почва в этом месте слегка заболочена, сухой ветки не найдешь. Да и опасно — мало ли какая зяба выскочит тебе навстречу из ближайших кустов? Поэтому мерзли. От идеи добывать огонь магией отказались категорически. В людном месте или около оживленного тракта такое колдовство, не из сложных, вполне сойдет с рук, но удобное место ночевки раскрывать не хотелось. Дрова можно найти утром — и самим хватит на какое-то время, и здесь что-то останется.

Лошади отдыхали в небольшом сарае, пристроенном к домику и приспособленному под хлев. Путники устроились внутри, по привычке плотно занавесив окна кусками мешковины, нашедшейся здесь же. На крепком столе в медном подсвечнике оплывала единственная свеча. Санк сидела на лежаке, прислонившись спиной к стене и пытаясь согреться. Джив, сгорбившийся на стуле, безучастно глядел в холодное устье печки. Симон склонился к столешнице, где, тускло отражая пламя свечи, лежал его пистолет.

Пистолет… наградной. Симон получил его за отвагу, проявленную в бою с бунтовщиками семь с половиной лет назад. Тогда мало что предвещало крах великой державы… Но прошло всего шесть месяцев, и — конец. Отчаяние, бегство, драки, потери… Чаща, наконец, куда пришлось забрать подросшего Маричи (мальчишка не мог выносить, когда его брата называли врагом народа). А вот теперь… смеет ли он надеяться на чудо?.. Ила-старший оборвал себя и посмотрел на задремавшую Санк, не заметив при этом пристального взгляда Джива. Глаза Роннера неожиданно ярко блеснули из-под полуопущенных ресниц, как будто силясь поймать недодуманную спутником мысль. Но нет — то ли не хватило сил, то ли ускользнула мысль.

— Попробуем обойти столичный район с северо-востока, — собственный голос показался Симону глуховатым. — Чем меньше нас там видят, тем лучше. К тому же, сейчас в Адеркотте Морр.

— И что? — фыркнул Джив. — Не любишь подполковника, Ила?

— Нет, Роннер, — Симону на минуту показалось, что сейчас он не выдержит и покраснеет. Выдержал. — Слишком много наших на единицу площади, где кишмя кишат Серые и прознатчики.

— В лесах севернее Адеркотты живут эльфы, — Джив дернул щекой.

— Не любишь эльфов, Роннер? — не упустил шанса отомстить Симон.

— Нет, Ила. Просто большинство эльфов теперь на ты-знаешь-чьей стороне.

— Те, что живут в тех местах, так и не открыли ворот бунтовщикам.

— Кто сказал, что они откроют их нам?

— Хватит, — пробормотала Санк, с трудом разлепляя глаза. — Сделаем так, как сказал полковник. Симон?

— Я только что передал его слова, — ухмыльнулся маг.

— Джив, не обижайся, — попросила Санк, взглянув на лицо Роннера, вновь приобретшее безразличное выражение. — Это не потому, что кто-то здесь не уважает чье-то мнение. Скорее потому, что все мы отдаем должное полковнику Верлену и его опыту. Правда? — последнее было произнесено с некоторым нажимом. Санк и сама не знала, к кому из двоих она обратилась.

После секундной заминки Джив кивнул. Санк повернулась к Симону. Тот увидел ее лицо и тоже кивнул. Быстрее, чем Роннер.

Эрика, высокая, стройная, встала из-за стола навстречу кузену. Тяжелые черные волосы от резкого движения вывернулись из нетугого захвата заколки и рассыпались по плечам и спине.

— Я давно жду тебя, Мин.

— Знаю, Эри, прости.

Женщина взглянула на прославленного Мина Хаклена. Да, он еще очень молод, моложе ее на пять лет, но уже далеко не мальчик. Светлые волосы и борода, яркие голубые глаза… Несомненно, кузен как никто другой подходил на роль героя Республики.

— Мин, я знаю… про Избранного.

— Прости, Эри, не понял?

О да, он умел держать удар. Смотрел ясным взором, как будто ничего не случилось, а сам в это время наверняка прощупывал ее мысли, пытаясь понять, что же у нее на уме…

— О да. Конечно. Избранный, Мин, Избранный. С вмешательством которого война с Империей прекратится. Я даже знаю имя…

— Молчи, сестренка, — рыкнул Мин. — То, что ты тут теперь главная, вовсе не означает того, что нас не слушают.

— Лучшие маги…

— Маги, — передразнил Мин. — А мои Рыцари?

— Какое право они имеют? — рассерженной кошкой прошипела Эрика. — Ты их глава, прикажи им!

— Они делают это для меня, — бесстрастно пожал плечами Хаклен. — Не факт, что именно сейчас — могли догадаться, что твои разговоры со мной прослушивать не стоит, но мало ли…

Эрика ни звуком, ни жестом не выдала своего гнева. О, она вполне стоила своего кузена. Кто-то мог прослушивать этот разговор и для нее, и звучание имени Избранного было нежелательно, в этом она согласна с Мином. Но никогда не мешало проверить, насколько Хаклен доверяет ей. И своим Серым заодно. А если ее прознатчик и узнает имя… что ж. Его будет жаль, но потеря не смертельна.

Однако карты на столе. Игра идет.

— Ладно, поговорим без имен. Но я имею право знать.

— О Эри… твоя очаровательная головка вполне может быть занята другими делами.

— Нет, милый кузен. Это дело как раз занимает меня до чрезвычайности, ибо для Республики оно жизненно важно.

— О. И что же конкретно тебя интересует?

Эрика набрала в грудь воздуха. Игра в разгаре, нужно быть очень, очень осторожной…

— Мин. Я хочу знать, почему ты отпустил его от себя. Ведь ты знал.

— Это всего лишь испытание, Эри. У тебя нет Дара, тебе, возможно, трудно понять наши правила. Но каждый претендующий на звание Рыцаря должен пройти через испытание, чтобы показать себя достойным. Или недостойным, — глаза кузена засияли. О своем Братстве и его традициях от мог говорить бесконечно.

— Но пойми… он наша надежда, если я правильно все поняла. Если его убьют имперцы, это не облегчит нам жизнь. Может… пока не поздно… — Эрика придала лицу растерянное выражение, — может, забрать его оттуда?

— Ладно, сестренка, — Мин снисходительно усмехнулся. Он даже мысли уже не посматривал. Самоуверенный болван. — Во-первых, ты поняла не совсем правильно. Он наша надежда… или гибель. Потому что, если он усомнится, он станет слугой Империи. Тогда… война закончится, но не в нашу пользу.

— И ты оставил его там, с имперцами?! — вот тут Эрика действительно не сдержалась. -Ты что… — она задохнулась.

— Успокойся, милая. Мы в выигрыше в любом случае. Я как раз приступал к «во-вторых» и «в-третьих». Во-вторых, я при всем желании уже не смогу его оттуда вытащить. А в-третьих… О, в-третьих, — Хаклен улыбнулся, как сытый кот, — в-третьих, мы все равно ничего не теряем. Если он останется верен, почти все имперцы будут перебиты. А если усомнится — сначала имперцы убьют его, а потом мы — имперцев…

В дверь резко постучали. Улыбка медленно сползла с лица Мина Хаклена.

Глава 3

Deliver me from this war
It’s not for me it’s because of you

Первым запах дыма заметил Тихоня. Это случилось на двадцать первый день их путешествия из Чащи. Шли в основном лесами, ноги у Александра стали как ватные и спина болела не переставая, но чутья он не утратил.

— Это не т-тот з-запах, что бывает от очага, — мрачно объяснил Тихоня Маричи и Эйлеру. — Так пахнет п-пожарище… Уже достаточно ст-старое, кстати, успевшее остынуть. Д-день-два, н-наверное.

Эйлер посерел.

— Сколько нам до туда?

— Пол д-дневного перехода, если учи… учитывать, что ве-ветер дует в нашу ст-сторону.

— Так, — Бригад-генерал взял себя в руки, хотя и был еще сероват лицом. — Идем вперед как мыши. Никакой магии. Никаких разговоров, только шепотом. При малейшем подозрительном звуке падать. Ты, — палец Эйлера уперся в грудь Маричи, — берешь вещи Иннора и следуешь за нами через четверть часа. Найдешь по направлению — нам строго на запад — и по зарубкам, которые я оставлю. При тревоге — возвращаться назад и все рассказать Верлену. Задание ясно?

— Да, сэр.

— Д-да, сэр.

Маричи взял сумку Тихони и присел на поваленный ствол. Его спутники очень скоро скрылись за деревьями.

Эйлер и Тихоня достигли лагеря Эдны Денисон только тогда, когда солнце уже касалось верхушек сосен.

Дыма не было, судя по всему, еще с ночи, когда промозглый осенний дождь на расстоянии трех четвертей дневного перехода упрямо лез под одеяла Бригад-генерала и посланцев Чащи.

Частокол опален, повален в четырех местах. Деревянные дома сожжены дотла, головешки разбросаны по всей площади укрепления. Едкий запах горелого дерева — и плоти. Тихоня зажал рот руками и отвернулся. Его рвало. Вокруг домов, иногда внутри, валялось то, что еще позавчера было людьми.

Эйлер в отчаянии осматривался вокруг — никого, совсем никого… Все оружие унесено, склады сожжены, люди погибли… Эдна…

— Скорей сюда! — голос с опушки леса заставил обоих вздрогнуть.

— Ты что, Ила, погубить нас хочешь?! — рыкнул Бригад-генерал.

— Вы сами вышли на самую середину пепелища, сэр. Так что бояться уже нечего.

Эйлер кивнул и шагнул ближе к Маричи, отступавшему в кусту и манившего обоих за собой. В небольшой сырой ложбинке лежал лицом вверх человек. Его одежда и хвоя под ним набухли от крови. Но человек был еще жив… Его грудь слабо приподнималась, обозначая дыхание. На правом рукаве смирно примостился белоснежный голубь.

— Его не-нельзя трогать, — прошептал Тихоня. — Он уже труп, с-считайте.

— Нам нужно знать! — просипел Эйлер и решительно шагнул к лежащему. Заглянул в широко раскрытые глаза. — Сил нет совсем… Полтора дня умирал…

Эйлер решительно стянул с себя плотную куртку.

— Отойдите-ка вон к той сосне, молодые люди. И не приближайтесь, пока не разрешу.

Маричи и Тихоня смирно выполнили приказание.

Бригад-генерал опустился на колени рядом с умирающим и в странном жесте слегка поднял разведенные руки над головой. Его губы безостановочно шевелились, повторяя одно и то же сочетание слов.

Минуты через три между раскрытыми ладонями Эйлера стал наливаться ясной голубизной небольшой шар — величиной чуть крупнее яблока.

Еще через пять минут шарик засиял ярче, чем солнце, залив всю ложбину голубым сиянием. Бригад-генерал вскрикнул, его голова откинулась назад, а руки опустились, вгоняя, казалось, свет в грудь лежащего.

— Можете подойти, — услышали молодые люди его тихий голос.

Умирающий тем временем открыл глаза.

— Генри, — прохрипел он.

— Юстес, — почти прошептал Эйлер. Его руки заметно тряслись, под глазами залегли темные круги. — Ты скоро умрешь, но прошу, помоги нам…

— Стоило ли тратить на меня Амидо Керана? — синие губы человека растянулись в страшном подобии улыбки. — Я знаю, что времени мало, слушай… Бунтовщики напали поздно вечером, с ними было пятеро Серых. Порезали всех, среди них всего десять убитыми, один Серый… Эдна… полковник Денисон… ее не было в лагере… она сейчас… в… столице. Вот голубь, напиши письмо, закрепи и пошли ей. Начни с условного знака — обращения «М’леди». Помни, через апостроф, никак иначе… расскажи все… скажи… не сдался никто. От нас они ничего не узнали… Генри… — вместо слов из горла умирающего вырвался хрип. Но мучительно сглотнул и продолжал. — Уходите по ручью. Там ваших следов не найдут… Зилливер…

— Я понял насчет Зилливера, можешь не беспокоиться, Юстес, — Бригад-генерал крепко стиснул руку человека.

— Нет, не понял… — лежащий рванулся, пытаясь привстать, но из глубокой раны на его груди и изо рта хлынула кровь, залив рубаху Эйлера, голова запрокинулась… Юстес был мертв.

Эйлер внезапно крепко стиснул мертвого в объятьях, пробормотав несколько слов, и аккуратно опустил на землю.

— Скоро, максимум часов через пять, сюда придут проверить, кто творил столь мощную волшбу. Хвост я сейчас перекинул на него, но нам лучше к тому времени оказаться подальше. Отправим птицу и уходим, все вопросы потом.

Бригад-генерал говорил по-прежнему тихим бесцветным голосом, но никто и не думал перечить.

Через пару минут на небольшом листе бумаге было каллиграфически написано несколько строк. Голубь, почувствовав знакомую ношу в капсуле на спинке, легко снялся с руки Эйлера и исчез в быстро сгущавшихся сумерках.

Эйлер поднялся, качнулся, больно вцепился в плечо Тихони и кивком отправил спутников к лагерю.

Родник бил прямо посередине небольшой площади, окруженной теперь остовами домов. Почему-то нападавшие не захотели загрязнить или иначе осквернить его. Пройдя немного вдоль потока чистейшей воды, Бригад-генерал первым вступил в него. Вода завихрилась водоворотами вокруг крепких сапог. Маричи и Тихоня тоже вошли в воду. Молча брели до самой кромки леса. Там Эйлер остановился, оглянулся назад и с каменным лицом начал смывать с рубахи кровавое пятно.

Прошел не час, а целых три. Женщина медленно подняла голову с обнаженной груди подполковника Морра, светлые волосы скользнули по коже.

Она нежно коснулась щекой его виска:

— Йожеф… — имя слетело с губ еле слышно, но он услышал.

— Эдна, — Морр крепче прижал женщину к себе.

— У нас часа полтора, я думаю… теперь могу я все рассказать тебе? — она слегка улыбнулась.

— Все, что хочешь.

— Зилливер не пустышка. Ты смело можешь убеждать Верлена присоединяться к нам. Хотя старый лис, — полковник Денисон усмехнулась, — предпочитает поддерживать со мной «чисто дипломатические отношения», теперь не стоит пренебрегать таким союзником.

— Я знаю, Эдна, я давно знаю. Но Базиль хотел убедиться лишний раз. Ты же знакома с ним не первый год…

— Конечно. Надеюсь, Генри успел добраться до него. Я составила тебе бумагу с полным описанием состояния дел на сегодня. Прочтешь ее здесь и сожжешь, так безопаснее. Но я хотела поговорить о другом…

— О чем-то еще? — Морр поднял брови и, нашарив на тумбочке очки, надел их, чтобы лучше видеть выражение лица собеседницы. Она поступила так же.

— Я была в архиве Серых.

Подполковник покраснел, побледнел. Сглотнул.

— Но как?

-Лучше послушай, что мне известно. Во времена Третьего восстания Серых — самого кровавого, если помнишь, — шестьсот лет назад было предсказано, что Империя падет. О, таких предсказаний у бунтовщиков искони было множество, не перебивай, я знаю сама. Но дело не в этом, Йожеф. На сей раз была точно предсказана дата сдачи Адеркотты, имена вождей победителей, и еще кое-что… Там сказано, что Империя после своего падения будет сопротивляться, останутся «очаги жизни», как я поняла, что-то вроде наших лагерей…

— Почему жизни? — пожал плечами Морр. — Если смотреть с их точки зрения, тогда уж «смерти».

— Нет. Предсказание написано Имперским гвардейцем по имени Дерек иль-Ласандер.

Лицо Морра в очередной раз за этот вечер вытянулось.

— Имперец? И что же с ним потом сделали?..

— Не знаю.

— Ну ладно. Ты нашла предсказание, в котором описаны ныне свершившиеся факты. И что?

— Ох, да дослушай же ты, — Эдна поудобнее устроилась на локте. — Дерек говорил не только про падение Империи. Он сказал, что окончательное завершение войны будет зависеть от его пра-в-черт-знает-какой-степени-внука по имени Даэлан. Этот внук встанет либо на сторону Империи, либо на сторону победивших наконец бунтовщиков, и его вмешательство приведет к прекращению войны. В пользу той или другой стороны, если я поняла правильно.

— И где же сейчас этот Даэлан иль-Ласандер? — глаза Морра сверкали от нетерпения.

— Он Серый Рыцарь, Йожеф… — Эдна твердо глянула на возлюбленного. — Так что нам остается одно — найти его и уничтожить, пока он не добрался до нас.

Улыбка медленно сползла с лица Мина Хаклена. Он шагнул мимо кузины и открыл дверь президентского кабинета.

— О, мастер Хаклен…

Эрика не без удовольствия отметила, что кузен слегка побледнел.

В дверной проем шагнул высокий мужчина. На плечах вошедшего покоился коричневый кожаный плащ с меховой оторочкой, под плащом серебрилась легкая кольчуга. Каштановые с проседью волосы свободно падали на спину. В лице же столь явно прослеживались нечеловеческие черты — слишком раскосые миндалевидные глаза, узкие острые уши, — что мгновенно становилось ясно, кто перед ними. Эльф.

— Госпожа президент, я оставил все оружие за порогом, согласно закону, — нечеловек изящно поклонился.

— Сириус, — Эрика радостно, впервые действительно радостно за сегодняшний день, улыбнулась. — Я ни с коем случае не сомневаюсь в Вашей честности.

— Приветствую достопочтенного Сириуса Ане-Киридино в столице нашего государства.

— Сердечно приветствую глубокоуважаемого мастера Мина Хаклена, — еще один исполненный изящества поклон.

Эрика пригласила гостя сесть и кивнула кузену на соседнее кресло. Сама уселась за рабочий стол. Взяла в тонкие пальцы искусно выполненное пресс-папье в виде переливающегося всеми цветами радуги куба.

— Я внимательно слушаю Вас, Сириус.

— Госпожа президент, прежде всего спешу заверить Вас, что у нас в Низевилии все спокойно. Строительство почти завершено, семьи уже заселяются. Остается одна проблема, собственно потому я здесь.

— В чем же дело?

— О, — губы Мина скривила усмешка. — Не иначе, как в эльфах-отступниках, я прав, мастер Сириус?

— Вы воистину прозорливы, мастер Хаклен, — эльф кивнул головой, ничем не выдав раздражения от того, что в его беседу с Эрикой вмешался незваный, собственно, на встречу Серый. Вообще, эльфы никогда не любили Серых. Уважали, конечно, за обладание большой силой, но симпатии не питали. — Я хотел поговорить о Мидернелии, госпожа президент.

— Вы по-прежнему хотите, чтобы мы направили туда войска? Но Сириус, в прошлый раз ни к чему хорошему это не привело…

— Нет, госпожа. Я прошу Вас только о двух вещах. Во-первых, обсудите принесенные мной сведения с Сенатом, и во-вторых, берегитесь. Темные эльфы — вы знаете, что мы называем неверных так — пригласили к себе в город гномов, — лицо эльфа брезгливо сморщилось, — кобольдов, людей… они станут сильнее, если уже не стали. Нам известно, что у осколков Империи появилась новая объединяющая сила — генерал…

— Зилливер, — фыркнул Мин. — О, про него нам тоже многое известно…

На высоких скулах эльфа ярко выделились два красных пятна.

— Я ничем не хотел бы оскорбить госпожу…

— Мин, — в голосе Эрики зазвучала сталь. — Будь любезен, оставь нас. Пожалуйста.

Хаклен побледнел еще больше, но склонил голову, поднялся со своего место и, не говоря не слова, вышел.

— Благодарю, госпожа президент, — эльф благодарно кивнул. -К сожалению нам с Вашим кузеном очень трудно найти общий язык…

— Точнее, вы просто терпеть друг друга не можете, — рассмеялась Эрика. — Без брата она чувствовала себя куда увереннее. Хотя и не забывала о только что добытой информации. — Сириус, а почему бы нам не сменить место разговора? Мои личные апартаменты гораздо удобнее, Вы не находите?

Эльф согласно кивнул и предложил даме руку.

… Половина дворца уже несколько лет с неослабевающим интересом смаковала подробности полунечеловеческого происхождения Эрики Хаклен. Якобы из-за этого у нее единственной в семье были черные глаза и темные волосы. Из-за этого же никто не знал, кто ее отец. И поэтому, вестимо, у нее в любовниках ходил эльф. То, что ни разу за те семь лет, что они с Сириусом Ане-Киридино были знакомы, между ними ничего не произошло, не касалось никого. Эрику сейчас интересовали государственные проблемы, Сириуса — благополучие его народа. Так что отношения их строились на чисто деловой почве. И в этом они прекрасно понимали друг друга…

А что до приглашений в личные апартаменты… о, там ведь гораздо труднее подслушать!

— Пахнет эльфами, — Джив подал голос впервые, кажется, за весь день.

Лошади вяло переставляли копыта по грязнейшему полузаброшенному проселку. Осенний день клонился к вечеру. Сегодня, по крайней мере, впервые за несколько дней выглянуло холодное уже солнце. До этого около недели дождь лил не переставая.

Симон мрачно усмехнулся.

— Роннер… да пойми ж ты, нет им никакого до нас дела… — устало вздохнул он. — Отчего ты их так шугаешься?

— А ты видел хоть одного эльфа, который сносно отнесся бы к такому, как я? Потому мне и не хочется с ними встречаться. Только проблем огребем, — зло выплюнул Джив. И замолк.

Симон смущенно нахмурился. Вообще-то, до сего дня Джив никогда не высказывался столь откровенно о причинах своей нелюбви к эльфам.

— Ну ладно, Роннер, забудь. Я неправ.

Джив кивнул.

Санк вздохнула. В Чаще эти двое почти не замечали друг друга. А в дороге как будто не поделили что-то — пререкались целыми днями. А она-то надеялась, что деятельность, задание Верлена как-то изменят состояние Симона. Как бы не так.

— Берегитесь! — Джив резко поднял коня на дыбы и в то же мгновение в круп несчастного животного вошла, оставив снаружи не более половины оперения, стрела.

Санк развернула свою лошадь, прикрыв Симона и выхватив из ножен тонкий меч.

-  Анте эвелло! Идер ши зен! — Симон сделал широкий жест руками, над головами двоих всадников и пешего теперь Джива (он успел соскочить с лошади до того, как она упала) засеребрилась пленка защитного заклятья. Живое существо легко могло преодолеть его, сжимая в руке оружие, но стрелы, которые из рук приходилось выпускать, опадали на землю, не причиняя вреда.

Санк быстро кивнула Дживу:

— Залезай ко мне на лошадь, она вынесет, — и принялась бормотать формулы увеличения силы, ловкости, скорости. В бою качества ценные.

Симон пришпорил коня и направил его было прочь от места нападения, но на дорогу спереди и сзади с оглушительным треском упали непонятно когда и как подрубленные деревья. Лошади заметались. Симону пришлось спрыгнуть на землю, Санк и Джив последовали его примеру. Стрелы с завидным упорством падали вокруг них. Симон лихорадочно сплел пальцы, шепча непонятные слова…

На проселок прямо перед ними грациозно спрыгнули с деревьев двое. «Эльфы», — прохрипел Роннер.

В руках нелюдей сверкнули длинные охотничьи кинжалы. Один — повыше и, судя по виду, постарше, направился прямо к путешественникам, неторопливо и уверенно.

Санк, стоявшая ближе всех к приближающемуся противнику, попыталась распустить судорожно напряженные мышцы на плечах. Так драться гораздо легче. Если эльфов немного, хотя бы пять-шесть, надеяться еще можно.

Внезапно эльф остановился, не дойдя каких-то двух метров до кромки защитного заклятья. Махнул рукой — остановился его напарник и еще десяток фигур, которые — и когда успели! — появились на дороге вслед за ними.

— Я хочу говорит с женщиной, — мелодичный голос прозвучал почти дико на фоне мерного шума деревьев на осеннем ветру и тихого потрескивания магического поля. — Пусть она выйдет к нам. Без оружия. Если ее ответы удовлетворят меня, возможно, все останутся живы.

— Заманчиво, -зло прошипел Джив. — А вдруг?

Санк торопливо сунула ему в руки тонкий клинок и шагнула вперед, выходя из зоны действия защиты. Симон придушенно вскрикнул и рванулся было следом, крепкая рука Роннера больно сдавила его запястье. Маг опомнился и застыл все в той же позе, в любой момент готовый кинуть заклятье.

Санк остановилась на расстоянии метра от предводителя нападавших. Тот резко вытянул руку, и длинный палец уперся в небольшой медальон в виде грозди винограда, обвитой змеей, висевший на груди женщины.

— Ты сняла это с владельца без его согласия. Откуда это у тебя?

— Память о подруге, — Санк воинственно выпятила вперед подбородок. — Конечно, я не спросила согласия. Ответ получить было уже невозможно.

— Значит…

— Значит, Эрья Карлхерст мертва. Уже скоро месяц.

Эльф задумался.

— Так вы не республиканцы?

— О да, — фыркнула Санк. — Мы так похожи на мятежников…

— С вами Серый! — лицо нечеловека исказило отвращение.

— Почтеннейший, Дар есть не только у тех, кто служит Республике. Неужели Вы этого не знали? — Санк отчаянно злилась. Ситуация выходила нелепейшая.

— Значит, вы люди Верлена, — эльф убрал кинжал в ножны, его спутники мгновенно повторили жест.

— Почему не Денисон? — Санк наконец удалось слегка расслабить плечи.

— Ее лагерь уничтожен четыре дня назад, — ее собеседник вздохнул еле слышно. Санк побледнела. Мужчины мрачно переглянулись. — Прошу вас, путники, давайте отправимся в наше убежище и поговорим спокойно. Сейчас здесь небезопасно. Президент и ее окружение охотятся в этих лесах.

— Не на эльфов ли? — Джив отступать не собирался.

— Нет, — качнул головой предводитель. — Пока нет.

С высокого дерева, росшего на повороте проселка, раздался мелодичный переливчатый свист. Эльфы мгновенно вскинули луки, Санк выхватила у подошедшего Роннера свой меч.

Из-за поворота медленно показался одинокий всадник. Всадница.

Подполковник вскочил с постели и, не обращая внимания на собственную наготу, зашагал туда-сюда по комнате. Эдна смотрела на него со снисходительной усмешкой.

— Я уверен, в твоем плане есть существенный изъян: ты не знаешь, где этого Даэлана искать.

— Не знаю, — согласно кивнула головой Эдна. — Но это выяснить можно.

— Как? Вежливо постучаться в дверь к Хаклену и спросить: «А где это твой адепт, ну, тот самый, Избранный?»

— Расспросить кладовщика, например. Или еще какую прислугу. Или забраться к Хаклену в кабинет. Слуги всегда все знают, а у Хаклена наверняка есть записи.

— Какая ты… все не так легко.

— А что ты предлагаешь? — возмутилась Эдна. — Одной критикой ничего не сделаешь.

— Конечно, легче сдуру куда-то залезть, геройски погибнуть, а потом горько об этом жалеть!

— Прекрати, будь так любезен. Конечно, мы все спокойно обдумаем и обсудим. Но способ найдется, так или иначе. Вот только не надо сразу восклицать, что выхода нет.

Женщина выбралась из постели и начала одеваться. Морр подошел к ней, обнял и уткнулся лицом в волосы.

— Ну извини.

— Ну извиню, — Эдна улыбнулась, вывернулась из его рук и продолжила одевание. — Тебе еще нужно сводку почитать, так что давай забудем и приступим.

Подполковник кивнул и быстро натянул брюки и камзол.

На третьей странице новостей его отвлек от чтения негромкий стук в окно. На ходу заканчивая прическу, Эдна выглянула на улицу, а потом стремительно распахнула раму. Тут же ей на руку уселся белый голубь.

— Странно. Обычно Лина не прилетает по пустякам. Надеюсь, ничего плохого не случилось, — Эдна вскрыла капсулу с письмом и развернула небольшой кусок бумаги.

По мере чтения лицо полковника Денисон бледнело все стремительнее, пока не сравнялось по своему цвету с бумагой, на которой было написано письмо. Женщина рухнула в кресло и протянула записку Мору:

— Читай скорее, Йожеф.

«М’леди, — гласила записка, — на Ваш лагерь было совершено нападение. Никто не спасся. Юстес Меркгелл дожил до моего прихода и сообщил, что от Ваших людей мятежники не узнали ничего. Отправляюсь к Зилливеру, чтобы предупредить его о несчастье. Можете последовать моему примеру либо присоединиться к Верлену. Сожалею, что стал дурным вестником. Мир и Порядок. Эйлер».

По ручью шли часа три, потом Эйлер решительно свернул на каменистый берег, углубился в лес метров на триста и только тогда без сил рухнул на влажную землю.

— Все, привал, иначе вам придется тащить меня на себе.

Бригад-генерал сделал хороший глоток из своей фляги. Руки, завинчивающие крышку, слегка дрожали.

— Костра разжигать не будем… — он мрачно взглянул на Тихоню, у которого посинели губы, и протянул ему фляжку. Тихоня не отказался.

— Теперь расскажете, что Вы там сделали? — Маричи выглядел относительно свежо по сравнению со своими спутниками.

— Расскажу, отчего же нет? — Эйлер закашлялся и замолчал на минуту. Потом поплотнее завернулся в дорожный плащ и продолжил. — Амидо Керана — заклятье тринадцатой степени из области белой некромантии. Передача своей энергии другому живому существу. Энергия ненаправленная, для воздействия на определенные области и эффективного лечения не годится, нужны более высокие ступени магии. Но она вполне пригодна для временного поддержания сил человека. Чем больше отдаст заклинатель и чем больше сил будет оставаться у того, кому отдают, тем лучше результат.

— Вы могли… могли сделать так, чтобы тот человек остался жив? — Маричи покраснел, но все-таки задал вопрос.

— Да, — Эйлер мрачно усмехнулся. — но для этого мне пришлось бы умереть самому. Я дал ему ровно столько, сколько требовалось, чтобы рассказать нам все. Заклятье выше девятой ступени легко заметить, особенно в такой глуши. Мне нужны были силы, чтобы отойти как можно дальше. А умирать тем более никак нельзя… И не делайте такое лицо, юноша, — Бригад-генерал спокойно посмотрел в глаза Маричи. — В нынешних условиях моя жизнь ценится гораздо выше, чем жизнь Юстеса. И я выбрал свою жизнь, когда решать дóлжно было мне.

— И… и куда мы теперь? К Зилливеру? О чем вы хотели предупредить его? — за градом вопросов Маричи постарался скрыть неприятное ощущение, возникшее у него после последних слов собеседника. Тихоня по-прежнему молчал.

— Да. К Зилливеру. Ему нужно знать о том, что Эдна, то есть полковник Денисон, и ее люди больше не смогут ему помочь. Генерал рассчитывал на эту помощь, мы с Эдной давно к нему примкнули, и не мы одни. Только Верлен и еще пара старых упрямцев… ну да черт с ними.

— А почему Вы говорите, что полковник Верлен не хочет присоединяться к Зилливеру? Он ведь послал Санк и Симона… И нас, чтобы наладить  отношения с другими лагерями.

— А почему он не сделал этого два года, год назад? — Эйлер скривился. — Почему ничего не сказал вам о существовании Зилливера, хотя он начал объединять то, что осталось от имперских вооруженных сил, уже полтора года назад? Только не говорите, что Верлен этого не знал. Знал, поверьте.

На щеках Маричи отчетливо выступили красные пятна, даже сгущающаяся темнота не смогла скрыть их.

— О да, Вы знаете полковника куда дольше, чем мы… Но какое право осуждать его Вы имеете? — молодого человека почти трясло. — Вы с нами не жили, да какое понятие Вы имеете…

— «Старый дурак, да какое понятие он имеет о тяготах жизни в вечном изгнании?» — Бригад-генерал растянул губы в подобии улыбки, но улыбка вышла злая. — А вот сколько тебе лет, Ила? Двадцать два? Меньше?

Маричи считал, что краснеть дальше уже некуда. Ошибался, по-видимому.

— Меньше… — Эйлер кончил прикидываться добрым дядюшкой, воспитывающим мальчишек. — Какое вы, молокососы, сопливцы, имеете понятие, что такое государственный переворот, когда ты не на нужной стороне? Что такое развал государства, за Мир и за Порядок в котором боролся бóльшую часть жизни? Знаете, как весело и приятно бродить по континенту с севера на юг и обратно, уговаривая неуступчивых офицеров погибшей Империи рискнуть еще раз жизнями людей, которых осталось-то всего чуть, когда в прошлый раз они рискнули и проиграли? Долбиться в закрытые двери, и в каждом трактире слышать, как здорово иметь в стране «демократию»? Да что они знают о демократии?! Их выборные отправились в столицу и делают вид, что управляют страной, хотя на самом деле все под каблуком у этой дамочки и ее Серого братца! Ха!

Бригад-генерал замолчал. Его спутники тоже не подавали голоса.

Ночь медленно опускалась на континент, бывший еще недавно частью великой Империи…

Глава 4

Immortal land lies down in agony

Женщина стояла спиной к нему на вершине башни и смотрела на столицу. Ветер ласково перебирал завитки волос на висках и заставлял широкие рукава платья слегка колыхаться.

Она обернулась и увидела Даэлана — он стоял, не смея шелохнуться, и смотрел на нее.

— Сегодня я выхожу замуж, — звонкий голос, ярко сияющие глаза… Сколько лет назад это было?

— За кого? — собственный голос показался хриплым карканьем.

— Мой жених — гвардеец, — женщина улыбнулась радостно. — Я очень горжусь им.

— Почему?

— Он честный, смелый и сильный. На него всегда можно положиться. Я надеюсь, что наши дети будут так же им гордиться, как я!

Ветер… Лето, почему же такой сильный ветер? Почему так холодно?..

Ветер несет опавшие листья и капли холодного дождя. Ветер вырывает ленту из косы женщины и уносит прочь, прочь…

Ее волосы белеют, лицо бледнеет, черты заостряются…

— Мама!

Даэлан бросается к ней и подхватывает на руки. Тело женщины кажется удивительно легким, почти невесомым. Иссушенная болезнью ладонь касается его лица.

— Ты ведь гордишься отцом, сынок?..

— Да, мама…

Ветер почти сбивает с ног, срывает с глаз слезы и уносит, смешивает их с каплями дождя…

— Гордишься? Правда?

— Да, мама, горжусь…

Даэлан иль-Ласандер резко сел на постели и провел пальцами по щеке — мокро. Сморгнул слезы, еще остававшиеся в уголках глаз. Сон стоял перед внутренним зрением неотвязно — такой яркий, такой… настоящий.

Он обещал учителю больше не думать об этом. Никогда. Дети не ответственны за грехи родителей…

А еще он обещал матери никогда не забывать. Никогда-никогда.

Так какое же обещание «понарошку», а какое — по-настоящему?

Генерал Зилливер скорчился на постели и думал о своем положении. Все было крайне скверно. Мальчишка умудрялся держать его даже во сне. Генерал мог двигать свободно только глазами.

Самое страшное заключалось в том, что ни один из его соратников не заподозрил ничего — ничего! Никого не удивило ни появление нового адъютанта, неотлучно находившегося при генерале, ни доверие последнего зеленому юнцу. Даже проживание с обозначенным юнцом в одной комнате не навело никого ни на какие подозрения — хотя бы насчет противоестественности таких отношений…

Мучитель Зилливера вдруг вздрогнул на соседней койке и судорожно вздохнул. Затем как-то задушено всхлипнул и через секунду рывком сел на постели.

«Ну ни фига ж нервные Серые пошли», — отстраненно подумал генерал. Мальчик тем временем подошел к окну и прислонился лбом к стеклу. Стекло быстро запотело, но он не замечал… Спрятал было лицо в ладони, но почти тут же убрал руки.

Зилливеру стало не по себе. Он почти забыл о тех людях, которых этот сосунок обрекал на смерть. Он жалел мальчишку. Глупо, глупо, глупо! Себя нужно жалеть, старый идиот…

Эрика ненавидела, когда свободу ее движений ограничивали. И когда эльфы молча связали ей руки за спиной и накрыли глаза плотной повязкой, она буквально задыхалась от ярости. Однако ровно через минуту эмоции сменились холодными размышлениями.

Во-первых, она сама виновата. Если уж согласилась отправиться на охоту с эльфами, не следует отставать от них. Во-вторых, не следует также, в случае, если ты заблудился, куда-то ехать. Найдут сами и будут долго извиняться. А вот нет же — Эрика решила, что дорога должна куда-то вести. Конечно, с точки зрения формальной логики, куда-то она привела. Но это «куда-то» явно не должно было быть компанией эльфов и людей, настроенных к Республике и к Эрике Хаклен лично весьма недружелюбно.

Ее заставили несколько раз обернуться вокруг своей оси, чтобы она потеряла ориентировку, и повели куда-то в лес. Эрика часто спотыкалась о корни и едва не падала, сухие ветви деревьев так и норовили хлестнуть по лицу или зацепиться за волосы. Липкая паутина оседала на щеках, оставляя противное ощущение. Часа через два женщина почувствовала, что она и ее спутники выходят на открытое пространство. А еще через некоторое время под ногами вместо мха и палой листвы оказался камень. И Эрика поняла, что не ошиблась в своих опасениях — ее привели в Мидернелию. Город эльфов-отступников, где нашли свое прибежище многие сторонники Империи. Город, который республиканские войска пытались взять трижды, но не преуспели. Город, где разом собралось тысяч пять людей и нелюдей, ненавидевших Эрику…

— Нет, Ханс, у нас в контрразведке все было совсем по-другому… — полковник Эдна Денисон вздохнула, вытирая руки грязной тряпкой. — Во-первых, там были профессионалы, способные разговорить кого угодно, а я всего лишь любитель… Во-вторых, обстановка была куда менее нервной… А тут не чихни лишний раз…

— Не скромничай, Сара, у тебя все получается отлично, — голос Морра звучал оптимистично, но подполковник старательно отворачивался от человека, лежащего на столе в единственной комнате той хибарки, которой Эдна пользовалась в подобных случаях.

Полковник бросила окровавленную тряпку на скамью и обернулась к своей жертве.

— У тебя еще есть шанс. Скоро, однако, я по собственной неопытности могу перейти грань, за которой такого шанса не будет.

Девчонка на столе затряслась сильнее. Она и так-то уже ничего не видела от боли, а перспектива боли еще большей приводила ее в ужас.

— Я позвала на помощь! Сюда придут Рыцари и вы заплатите! — крик сорвался на фальцет.

— Ну это уже даже не оригинально. В твоем возрасте еще не умеют призывать. А врать мне бесполезно.

Эдна криво усмехнулась. Морр упрямо смотрел в стену и кусал губы.

— Я ничего не скажу!

— Ну и не говори… Есть другие.

Молчание. Полковник достала из кармана яблоко и начала задумчиво его грызть.

— Ханс, нужно поговорить. Пойдем наружу. А девушка пусть еще подумает.

Морр торопливо покинул помещение. Эдна подошла к столу, взяла тонкий стилет и критически оглядела распростертое перед ней полунагое тело. Поднесла клинок к животу — девушку ощутимо затрясло — потом, передумав, пробормотала: «Ох уж эти Серые», — и аккуратно, недрогнувшей рукой, всадила стилет в запястье пленницы, пригвоздив руку к столу.

Дикий вопль боли зазвенел в ушах подполковника Йожефа Морра, прислонившегося к наружной стене хижины, стоявшей на самой глухой окраине Адеркотты.

Полковник Денисон пробормотала под нос несколько кровеостанавливающих формул — не дай бог подопытная истечет кровью до достижения нужного результата — и вышла на воздух.

— Эдна… — женщина оглядела смертельно бледного Морра и вздохнула. — Эдна, прекрати! Это же почти ребенок!

— Нюхом чую, она знает. А ты, Йожеф, сам как дитя малое. Как будто крови никогда не видел… Или мальчишек не убивал и на смерть не посылал.

Морр скривился.

— Это был бой, где у каждого были шансы выжить! Это было честно — удар, кишки наружу, спи спокойно! А то, что ты делаешь…

— А что я делаю?! Знаешь, что вытворяли настоящие мастера?

— Это не оправдание тебе!

— А я не желаю оправдываться! Я делаю это во имя Империи!

— Этим всегда можно прикрыться!

— Я не прикрываюсь, Йожеф, — полковник внезапно сникла. — Я знаю, что беру на себя. Знаю, что ты мне этого не простишь, что я себе этого не прощу. Но когда во имя Империи совершено слишком много таких дел, перестаешь считать. Одним больше, одним меньше… тебе не понять, в твоей карьере всегда и все было честно — грудь на грудь, мужик на мужика, кишки наружу и прочее. А мне доставалась грязная работа, чтобы наружу были не ваши кишки.

Она замолчала. Одинаково бледные мужчина и женщина смотрели друг на друга. Потом Морр отвел глаза в сторону.

— Иди к ней. И разберись поскорее, прошу тебя…

Эдна вошла внутрь и оценила обстановку. По щекам пленницы катились слезы, лицо белее бумаги. Полковник села на скамью, смахнув с нее тряпку, и достала из своей сумки, лежавшей тут же, спицы. Не обращая внимания на полный ужаса взгляд девчонки, набрала петли и начала вязать. Морр не возвращался.

Прошел час. Наконец, со стола раздался тихий стон.

— Отпустите, я скажу, все скажу…

Быстро сломалась, кивнула про себя Эдна.

— Ну и где маленький Даэлан иль-Ласандер?

— Он сказал, что его отправляют на очень ответственное задание… — всхлип, голос дрожит нещадно. — Что он внедрится в отряд имперцев…

Полковник плотно сжала губы.

— Он не назвал фамилию предводителя?

— Назвал, но я… не помню!! — всхлипы перешли в судорожные рыдания.

Эдна ждала. Она знала, что любая мера физического воздействия сейчас вызовет только усиление истерики. Наконец, рыдания почти затихли.

— Денисон?

— Н-нет…

— Верлен?

— Нет…

-… Зилливер?

— Да, да, правда…

Эдна побледнела так, что сравнялась по цвету лица с подопытной. Внезапно ей захотелось поменяться местами с глупой девчонкой…

— А что, он каждому так свободно разболтал, куда идет? Невелика тайна, оказывается…

— Нет, только мне…

— Ах, значит, подружка… — полковник вела беседу по инерции. В голове стучало.

Спрашивать больше нечего. Эдна достала из кармана небольшой кожаный чехол. Внутри лежала тонкая игла. Подошла к столу и быстро уколола пленницу в основание шеи. Потом аккуратно убрала иглу обратно в мешочек. Вытащила стилет из руки — девочке уже все равно. Этот яд действует мгновенно…

«Какая я мерзкая, — отрешенно подумала женщина. — Таких негодяев в конце непременно убивают. Только вот интересно — когда же конец?»

«В такой красоте жить нельзя», — решила Санк, шагая за эльфами по улицам Мидернелии.

Казалось, что город застыл в каком-то немыслимом порыве -- неестественно высокие башни, заканчивающиеся тончайшими шпилями, статуи, в немом призыве поднявшие лица к небесам и заломившие руки, невообразимо ажурные и воздушные узоры везде, куда только мог добраться резец в руке скульптора, резкие тени, перемежающиеся яркими пятнами света… и все из гладкого блестящего черного камня. 

Фигуры людей и нелюдей выглядели чужеродными, ненужными и нелепыми среди бесконечного черного кружева. А сейчас, когда мостовые были усеяны желтой и багряной листвой, это чувство только усиливалось.

Сначала Санк удивилась — конечно, городская стена была вполне себе высока, но не настолько, чтобы республиканские армии не смогли ее взять с трех попыток. А потом поняла, просто почувствовала — этот город, эту поразительную красоту охраняли не только и не столько стены и оружие, но магия, мощь которой в голове не укладывалась. Как будто боги спустились на землю, желая защитить прекрасное, вместить которое смертное сознание не могло.

Симон смотрел вокруг, широко раскрыв глаза. «Ты еще рот раскрой», — беззлобно подумала Санк. Джив выглядел куда менее потрясенным. Конечно, и он оглядывался по сторонам, но оставался спокоен, по крайней мере внешне. Женщина с завязанными глазами ничего видеть не могла и не подозревала, мимо чего она бездумно проходит…

Санк тронула предводителя эльфов за руку.

— Людей у вас наверняка меньше, чем других народов?

Тот нехотя кивнул.

— Люди в основном долго не выдерживают. Эльфы легче приспосабливаются к этому — город ведь выстроен ими и для них. Гномы видят не красоту, а совершенство исполнения — и ценят его, оставаясь с радостью. Кобольды — вообще «дети камней», как они сами себя называют. Им хорошо здесь. Оркам же все равно. Хватает того, что город отлично защищен. А людские сердца слишком восприимчивы к красоте, но переносить ее, в отличие от тех же эльфов, не умеют…

Санк кивнула. Потом взглянула на женщину с повязкой на глазах. В руках эльфов находилась одно из главных действующих лиц восстания. Никто из боевых командиров — в том числе и Зилливер — даже мечтать не мог о такой удаче. Но что решат хозяева города?..

… Им отвели небольшой дом на набережной быстрой и чистой речки. Сначала Санк удивилась, потом поняла, что город рассчитан на гораздо большее количество жителей, чем есть в нем сейчас, поэтому свободного места остается в избытке.

Вместе с ними внутрь вошел только предводитель встретившегося им отряда, остальные повели куда-то пленную.

Обстановка резко не соответствовала внешнему облику постройки — разве что очаг, сложенный из затейливо обтесанных черных камней был выполнен в том же стиле, что и весь город. В остальном же контраст наблюдался разительный — посреди пустой комнаты стоял простой деревянный стол без скатерти, около него такие же четыре стула, а ровно по углам помещения — четыре незастланные деревянные кровати.

— Я прошу простить за скромные условия, — эльф опустил ресницы, и лицо его, резкое, точеное, стало похоже на лица статуй, которыми полна была Мидернелия. Но вот он снова открыл глаза — и их острый настороженный блеск разбил иллюзию. — Никто здесь не живет лучше, поверьте.

— Никто не обвинял Вас, — Симон смотрел на эльфа настороженно, но без страха. — Сама возможность увидеть этот город окупает с лихвой все возможные неудобства.

Эльф вежливо улыбнулся.

— Я забыл про манеры. Мое имя — Илдах Ирде-Нер, один из старейшин Мидернелии. Как зовут вас, гости?

— Я Санк Сарасвати. Это Симон Ила и Джив Роннер. Мы благодарны за гостеприимство.

Илдах Ирде-Нер кивнул и присел на один из четырех стульев.

— Так как формальности улажены, приступим к делу. Меня интересуют две вещи. Эрья Карлхерст — во-первых. И во-вторых, как вы могли догадаться, вопрос о благонадежности Серого, который путешествует с вами, — на этих словах миндалевидные глаза эльфа, полные недоверия, обратились к Дживу.

Губы Джива дрогнули, как будто он хотел резко ответить, но Роннер смолчал. Только красные пятна на щеках выдавали его волнение.

Санк прямо посмотрела в глаза Илдаху. 

— Эрья погибла в одной из ближайших к Чаще деревень. Там Серые поймали человека, подозреваемого в сочувствии делу Империи. Они посадили его в повозку (Вы наверняка вполне представляете себе, что представляют собой такие повозки — телега, на ней столб, к которому привязывают осужденных) и хотели переправить в главный город округа для суда. Ну и последующей казни, конечно. Однако жители деревни, видимо, в стремлении проявить верноподданнические чувства, начали закидывать повозку камнями. Человек был ранен. Эрья, которая присутствовала при этом в составе одного из наших разведывательных отрядов, кинулась к пленнику, желая защитить его.

Лицо эльфа на миг страдальчески исказилось. Но только на миг — он тут же взял себя в руки. Однако с голосом, по видимому, совладать не был готов, потому просто махнул рукой, приказывая Санк продолжать.

— Камни полетели в обоих. Серые и пальцем не пошевелили, чтобы предотвратить это. Пленнику пробило голову, и он погиб на месте. А Эрью, полуживую, выкинули на опушке леса, где ее и смогли подобрать остальные члены нашего отряда.

— Трýсы, — презрительно бросил Илдах. — Девушка погибла у них на глазах! Люди…

— Если бы они бросились на помощь, убитых было бы не двое, а пятеро. Мы не можем терять… людей.

Эльф раздраженно пожал плечами. Потом вздохнул. И выражение гнева на его лице сменилось выражением скорби.

— Возможно, вы правы. Принцип «каждый сам за себя» уже не кажется мне таким неприемлемым, как двести лет назад. Я не был на месте и не знаю истинного положения, в котором оказались ваши соратники. Простите мне мои резкие слова.

— Эрья прожила еще восемь дней. Ее успели донести в Чащу живой. Но там она умерла через десять часов.

— Эрья Карлхерст была одной из лучших моих учениц. Да-да, господа, мы учим людей целительству. Тех людей, которые имеют к этому талант и приходят к нам по зову сердца.

Санк улыбнулась. Кажется, она знала по крайней мере еще одного человека, который учился у эльфов. Илдах угадал ее мысль и кивнул.

— Дженна Мингер тоже училась у нас.

Санк повертела в пальцах изящный медальон.

— Я… могу оставить это себе? На память? Или Вы хотели поступить так же?

Эльф посмотрел на нее странно. Точно так же смотрела и Дженна тогда, когда она обратилась к ней с этим вопросом, вспомнила Санк. И теперь эльф точно так же склонил голову в знак согласия.

— Берите. А теперь — перейдем ко второму моему вопросу, если Вы не против.

Санк обернулась и посмотрела на Джива. Тот молчал, уставившись в пол. Потом поднял голову.

— Я не собираюсь оправдываться или что-то доказывать. Разбирайтесь, как хотите, — в глазах Роннера сверкнула откровенная вражда.

— Ваше нежелание сотрудничать… — эльф нахмурился.

— Постойте, — Санк примирительно подняла руки. — Дело можно решить без ссор. В чем Вы подозреваете нашего спутника, мастер Ирде-Нер?

— Он Серый, — презрительно фыркнул Илдах. — А Серые сейчас все на стороне мятежников или истреблены ими же.

— Не соглашусь, — качнула головой Санк. — Традиции имперской гвардии слишком сильны, чтобы угаснуть за неполные шесть лет. Джив Роннер обучался при одном из гвардейских полков — вы знаете, что учеба — это один из основополагающих принципов овладения своим Даром для Серых. Когда его полк вступил в неравную битву с Серыми Рыцарями мятежников, Джив дрался наравне со всеми, был принят за мертвого и оставлен непогребенным на поле битвы. Его нашла Дженна Мингер и принесла в Чащу.

— Гвардейцев истребляли очень тщательно, — возразил эльф. В его взгляде сквозило недоверие.

— Когда завален трупами так, что дышать почти невозможно, то можно считать, что ты отлично спрятался, — ощерился Роннер.

— Мятежники могли подсунуть его вам в качестве шпиона, — не уступал Илдах.

— И шесть лет я все собирался их наконец предать, да так и не собрался? — Джив презрительно глянул на эльфа. — Что-то логика у Вас хромает, старейшина.

— Вы, кажется, говорили о мирных путях решения проблемы, леди? — Илдах обернулся к Санк. — Будьте добры, уймите своего спутника.

— Его можно понять, мастер. Вы ведь тоже неправы. Я думаю, будет лучше, если «уйметесь» вы оба.

— Я всего лишь оберегаю жителей этого города от неприятных неожиданностей.

— Но ведь Вам не понравились бы необоснованные обвинения, согласитесь.

— Да, вероятно, хотя мои обвинения кажутся мне вполне обоснованными, — эльф пожал плечами и обернулся к Дживу. — Я приношу извинения, мастер Роннер.

— Я принимаю их, — Джив кивнул со слегка издевательской церемонностью. Илдах с великолепной небрежностью проигнорировал ее.

— Когда будет решаться вопрос о судьбе вашей пленницы? — Санк решила перевести разговор в другое русло.

— Завтра в полдень, — отозвался эльф. — К этому времени соберутся все старейшина города. Некоторые еще не вернулись из патрулей.

— Позволено ли нам как представителям заинтересованной стороны присутствовать при этом?

— Конечно, — коротко кивнул эльф. — Завра за полчаса до полудня я зайду за вами. А теперь разрешите идти, меня ждут дела.

С этими словами Илдах поднялся со стула, кивнул путешественникам и вышел.

Бригад-генерал Эйлер отхлебнул из полупустой фляги. Вздохнул.

— Ничего, молодые люди, скоро мы окажемся в куда более уютном месте, — пообещал он своим молчаливым спутникам, упорно рассматривающим голые доски стола в чахнущем придорожном трактире восточнее столицы. — Там нас накормят, напоят, — на этом слове он ласково посмотрел на фляжку, — и спать положат в комфорте и без клопов в матрасе.

Маричи и Тихоня синхронно кивнули. Тихоня после этого опять уставился в свою миску, а Маричи обнаружил рядом со стойкой миловидную местную поселянку и принялся стоить ей глазки. Девушка зарумянилась. Эйлер фыркнул и глотнул еще.

Маричи встал из-за стола и направился к стойке. Облокотился на нее и улыбнулся во весь рот.

— Скажи-ка, красавица, а есть ли в этой деревне приличный сеновал?

— Есть, сударь, — из под косынки лукаво блеснули глаза. — А зачем Вам?

— Да вот понимаешь, — делано вздохнул Маричи, — есть у меня слабость, люблю сеном пошуршать… Только не в одиночестве, конечно.

Девушка хихикнула. Маричи расцвел.

— Может, ты мне его покажешь? А там и компанию составишь…

Девушка захихикала интенсивнее. Маричи понял, что вечер удался.

Эдна Денисон поправила капюшон плотного плаща. Дождя не было, но ветер пробирал до костей.

— Через час будем на месте.

Подполковник Морр кивнул. Он смотрел на дорогу ровно между ушами своей лошади.

Его спутница устало вздохнула. Морр молчал почти постоянно уже несколько дней — с того самого момента, как они, оставив в хижине труп девочки-ученицы Серых, отправились в путь. Полковник знала, почему он молчит, но легче ей от этого почему-то не становилось.

— Эдна, — хриплый голос Морра прозвучал в тишине, нарушаемой лишь шумом ветра, слишком громко. — Скоро все будет нормально. Просто я успел отвыкнуть от такой войны.

— Йожеф, — в голосе полковника Денисон слышалась горечь. — Ничто и никогда не будет нормально, пока длится эта война, а на наш век ее более чем хватит. Ты всего лишь увидел еще одну ее грань. А теперь давай поторопимся. Времени у нас мало.

И Эдна пришпорила лошадь.

Примерно через час вдалеке показалась небогатая деревенька, где, однако, держали сносный постоялый двор. Перед его дверью полковник Денисон и подполковник Морр спешились и слуга самого крестьянского вида принял повода их коней.

Эдна толкнула страдальчески скрипнувшую дверь и вошла в пропахший сыростью зальчик. Из-за стола навстречу ей поднялся невысокий худой мужчина в поношенной дорожной одежде. И женщина со слезами на глазах кинулась ему на шею.

Глава 5

Настоящая жизнь — дорога без конца и бой за безнадежное дело

Даэлан стоял около узкого окна и смотрел во двор крепости, не видя его. Сейчас ему было не до местных красот. Он беседовал с учителем.

— Не стоит беспокоиться, мой мальчик. Скоро все закончится. Я собираю отряд, завтра мы выступим из столицы.

— Я понял, учитель. Я буду готов.

— Хорошо. И еще… у меня есть несколько неприятных новостей. Во-первых, пропала президент Республики.

— Как?!

— На охоте. Эльфы ищут ее, так что скоро все наладится, я уверен. Однако Сириус Ане-Киридино утверждает, что в этом могут быть замешаны эльфы-отступники.

— Я надеюсь, что с Вашей сестрой все будет в порядке, учитель.

— Я тоже надеюсь… Однако это еще не все. Наш Орден постигло большое несчастье. Твоя подруга Эстела Гиз погибла от рук имперцев. Перед смертью ее пытали.

Даэлан не смог ничего ответить. Даже мысленно.

— Мальчик мой, мне очень жаль, но я считаю, ты должен это знать. Мы ничего не могли сделать — работали профессионалы, те, которые применяли подобные… мммм… методы допроса всю жизнь. А девочка была слишком юна, чтобы позвать на помощь.

— Я понял Вас, учитель. Надеюсь, скоро вы прибудете сюда.

— Жди нас не позднее, чем через неделю.

— Да, учитель.

Даэлан крепко стиснул зубы и присел на кровать. Мысли прыгали так, что ухватить хоть какую-то было физически невозможно. Эсты больше нет…

Юноша почти с ненавистью посмотрел на Зилливера, в напряженной позе застывшего возле стола. Все еще борется, все еще надеется освободиться. Все еще не понимает, насколько это бесполезно. Особенно теперь, когда Эсты больше нет…

— Ваши соратники пытали и убили мою подругу. Ей не было и шестнадцати, — голос Даэлана был бесстрастен. Сделать его таким было очень, очень сложно.

Зилливер на минуту позабыл о своих горестях и фыркнул.

— Эх ты, Серый… Чья б корова мычала… Сколько народу поубивали твои дружки? И при скольких «справедливых казнях» присутствовал лично ты?

Даэлан задохнулся от возмущения и… вспомнил.

… Деревня с названием, которое он давно позабыл. Человек, привязанный к столбу, окровавленный и беспомощный, но не проронивший не звука, даже когда камни попадали ему в лицо. И девушка в поношенной одежде, бросившаяся к нему. Жена, невеста, сестра? А потом два тела, которые люди бросили на опушке леса на съедение диким зверям, кровь на светлых волосах. Тогда Агна Фэкменн, одна из лучших в Ордене, не позволила ему двинуться с места. «Девчонка отлично знает, на что идет, — сказала она. — Не стоит мешать свершению народного правосудия». Но Даэлан не мог отделаться от мысли, что смотреть на такое спокойно может только бездушный или трус…

Даэлан с сомнением посмотрел на генерала.

— Она ничего не сделала. Это бессмысленно.

— Она была Серой. Скольких вы убили только потому, что они остались верны Империи? И скольких еще убьете?..

Зилливер скривил губы. Неужели для того, чтобы держать его, не могли послать кого-то посолиднее, а не этого нескладного мальца, терзаемого юношескими комплексами и сомнениями? Наверное, так задумано специально, подумал генерал, чтобы унизить Империю еще больше. Очень умный ход. Мальчишка смотрел на него с почти детской обидой. Зилливеру хотелось кого-то придушить. Или взвыть. А лучше — сделать хоть что-то, чтобы этот бесконечный кошмар наконец закончился.

Санк бездумно смотрела на бегущую воду. Ей было неуютно в этом городе, как будто бы агонизирующем и прекрасном даже в своей агонии. Солнце садилось за ее спиной и окрашивало все в тревожные багряные тона. Черная тень Санк, опершейся на перила, отчетливо выделялась на красных волнах.

Симон подошел и встал рядом. Женщина обернулась к нему.

— Тоже решил прогуляться?

— Нет, я искал тебя, — он нервно сжимал и разжимал кулаки.

— Зачем? — слова безжизненно упали в воду. Как листья.

— Я давно хотел поговорить с тобой, — Симон неотрывно смотрел на осенние листья, уносимые потоком. — Санк, я устал. От войны, от Чащи, от того, что нам вечно нужно скрываться. Я хочу осесть где-то, жить тихо и спокойно, работать, растить детей. И я хочу, чтобы ты была рядом со мной… Всегда.

— Симон… — Санк опустила глаза. Внутри было пусто. — Я… я не могу, понимаешь? Мне нужно не это.

— А что? — Симон с трудом сглотнул. Он потерянно смотрел на женщину.

— Я умею только воевать. Это моя жизнь, я не в силах отказаться от нее, не мыслю себя без нее.

— Тогда хотя бы скажи, что любишь меня…

— Не могу, Симон. Не могу… Любовь мне тоже нужна не такая.

Санк развернулась и торопливо зашагала прочь, куда, она и сама не знала.

Симон смотрел ей вслед. Все рушилось, как карточный домик, и изменить он не мог ничего.

Санк шла долго, почти не видя красоты вокруг. Она остановилась в каком-то тихом сквере, где журчал фонтан и полуоблетевший клен печально ронял листья на камни мостовой. На скамье под деревом сидел Джив Роннер.

Санк присела рядом с ним. Джив изучающе заглянул ей в лицо.

— Мне уйти?

— Нет… Нет, пожалуйста, останься со мной.

— Что-то случилось?

— Нет. Да… Я поступила честно. Но не знаю, правильно ли.

— Если честно, значит правильно, — уверенно сказал Роннер.

— Все не так просто.

— Если бы ты была неискренна, потом ему было бы еще больнее, чем сейчас. Ты не смогла бы так жить.

— Откуда ты знаешь? — Санк вспыхнула.

— Несложно догадаться, — Джив пожал плечами. — Но поверь мне: ты права. И я даже немного рад, что случилось именно так…

— Почему? — Санк подняла глаза и внимательно посмотрела на Роннера. Тот открыл было рот, потом закрыл, подумал секунду и улыбнулся.

— Знаешь, как неудобно путешествовать со счастливыми влюбленными? Они все время норовят уединиться и совсем не думают о деле…

Санк улыбнулась в ответ.

— Не волнуйся, я только что обеспечила тебе удобство на весь оставшийся отрезок пути.

Эрика, сгорбившись, сидела в углу холодной маленькой камеры. Хотелось есть, спать, согреться и оказаться возможно дальше отсюда. Одновременно.

Наверняка, завтра ее убьют. Что ж… она вполне понимала имперцев. На их месте она поступила бы точно так же.

Она сделала почти все, что от нее требовалось. Восстание победило. Порядок был восстановлен. Империя практически уничтожена… Практически. Вот сейчас это практически и сыграло с ней злую шутку. Глупо умирать, когда все закончилось. Практически.

Жаль только, что теперь братик приберет всю Республику к рукам своим и своего Ордена. Впрочем, он не настолько глуп, чтобы свести на нет все их совместные усилия. С Республикой все будет в порядке.

А она… что она? Эрика не раз видела смерть и не раз была близка к ней. Когда-то она должна была оступиться. Все, что ей осталось, это взойти на эшафот с высоко поднятой головой. Ее палачи не увидят, что ей страшно до дрожи в коленях…

Внезапно Эрика вспомнила Сириуса. И поняла, что эльф — единственный, с кем ей хотелось бы проститься. Наверное, единственный друг, который будет горевать не о президенте Республики, а об Эрике Хаклен.

Женщина прислонилась к холодной стене камеры и приказала себе перестать думать о смерти. Лучше, например, прикинуть, будет ли она утром выглядеть лучше, если заснет на соломе, или пробовать не пробовать.

… Открыв глаза, Эрика обнаружила, что небо уже голубое и в маленькое окошко ее камеры заглядывает первый солнечный луч. И когда она успела заснуть? Так бездарно провести последние часы…

Она вздохнула, встала с соломы и оправила одежду. Потянулась. А потом вздрогнула — утренний воздух разорвал чистый глубокий звук. И этот звук был удивительно похож на голос рога эльфийской охоты…

Санк застыла на городской стене рядом с Илдахом и еще двумя эльфами.

Внизу, на пожухлой осенней траве, покрывавшей пространство перед городом, стоял отряд эльфов под Республиканским знаменем. От толпы соплеменников отделился эльф с полуседыми уже волосами и направился к городской стене, протянув вперед пустые руки ладонями вверх — жест мирных намерений. Илдах кивнул Санк.

— Это Сириус Ане-Киридино, предводитель предателей. Спустимся вниз и поговорим с ним.

— Они пришли за президентом, — проговорила Санк, косясь на знамя, древко которого было воткнуто в землю.

— Это понятно. Меня больше волнует, что мы им ответим.

Сириус нарочито неторопливо прошел по узкому коридору, соединявшему внешние и внутренние городские ворота. Он никогда не понимал, зачем потребовалось древним строителям это сооружение -- вряд ли хоть кто-то мог проникнуть даже за первые ворота против желания обитателей Мидернелии. Хотя одна из легенд гласила, что защитные чары были наложены на город через некоторое время после постройки…

На привратной площади его уже ждали — несколько эльфов, людей и кобольдов скромно стояли у входа на одну из улиц. Пятеро орков с алебардами в руках неприязненно посматривали на пришельца со стены. А в центре открытого пространства неподвижно застыли четверо. Эльфа он знал -- Илдах Ирде-Нер, старейшина Мидернелии от эльфов. Остальные трое — люди, женщина и двое мужчин, — были Сириусу незнакомы.

Илдах шагнул навстречу пришельцу. Но тот заговорил раньше.

— Эрика Хаклен у вас. Начнем с того, что вы не станете этого отрицать.

Старейшина пожал плечами.

— Нет, не стану. А теперь позволь представиться — я официально представляю в разговоре с тобой совет старейшин Мидернелии. Так что все вопросы будешь улаживать со мной.

— О, это воистину великолепно, мастер Ирде-Нер, — тонкие губы Сириуса тронула слабая усмешка. — А кто люди с тобой?

— Это представители заинтересованной стороны.

— Насколько заинтересованной? — Сириус усмехнулся чуть шире.

Илдах дернул щекой и хотел что-то ответить, но его опередила женщина.

— Настолько, насколько могут быть заинтересованы представители сопротивления.

— А, партизаны?

Женщина прищурила глаза и слегка вздернула подбородок.

— Можно и так сказать.

Сириус умилился. Было б чем гордиться.

— Хорошо. С составом вашей делегации мы определились. Теперь о насущном, если позволите. Нам нужна президент.

Илдах кивнул.

— Конечно. Но у нас тоже есть планы относительно нее.

— Неприятное совпадение, — Сириус был почти уверен, что игра доставляла удовольствие не только ему, но и оппоненту. Людей он в расчет не брал. — Осталось решить, как нам уладить это досадное недоразумение.

Он покосился на женщину и ее спутников. Сама она смотрела вполне себе сердито. Один из мужчин — тот, что повыше и помоложе — открыто скучал и ждал, когда от слов можно будет перейти к действию. Второй оставался невозмутим. Кстати, второй этот Сириусу не нравился. Было в нем что-то опасное… наподобие того же Мина Хаклена… эльфа внезапно осенило — перед ним Серый. Но не республиканец. Нехорошо.

— Я сожалею, что не могу реально угрожать Мидернелии. В данный момент это невозможно. Однако из создавшегося положения есть универсальный выход.

— А если он не подойдет нам? — Илдах приподнял тонкие брови.

— Ну что ж… тогда придется отправиться в столицу, собрать войска и вернуться.

— Не находишь, что к тому времени для президента будет слишком поздно?

— Вам тоже придется пережить немало неприятных минут. Вспомни, один раз Мидернелию все-таки взяли.

Илдах нахмурился. Сириус прекрасно понимал, что именно сейчас, в период накопления сил, Мидернелия была особенно уязвима. Слишком многие уходили в патрули и разведывательные рейды, слишком мало было еды, и совсем не было согласованности в действиях. Предводитель республиканских эльфов знал, куда бить.

— Если же мы сейчас договоримся полюбовно, я клянусь, что в течение пяти лет мои соплеменники и не вспомнят про этот город. А людям в столице сейчас интереснее другое. Точнее, другие, — Сириус многозначительно глянул на спутников Илдаха.

Старейшина нахмурился. Он знал, что клятва, данная эльфом, нерушима, в  отличие от любой другой — эта раса физически не могла преступить данное единожды слово. И еще он знал, что сейчас война обойдется слишком дорого…

— Что за универсальный выход?

Сириус открыл было рот, но его перебили.

— Какого черта, старейшина?! — женщина зло смотрела на Илдаха. — Вам лгут в глаза, а вы ведетесь? Первый и единственный раз Мидернелию брали около тысячи лет назад, в то время, когда колдуны были не под стать нынешним — сильные. Город фактически неуязвим. Что мешает сейчас перебить весь отряд эльфов, разобраться с президентом и готовиться к бою? Рано или поздно все равно придется — отчего же не сейчас?

— Имперцы, — ухмыльнулся Сириус. — Все вы в этом — зарезать, перебить, разобраться…

— Выбирайте тон, — Илдах мрачно смерил глазами собеседницу. — Вам разрешено присутствовать, но решать, что лучше для этого города, позвольте мне.

Женщина сверкнула глазами.

— Действительно, мне до Вас и Вашего города мало дела. Когда сюда придут мятежники, меня здесь не будет. Я думаю об Империи. А вот Вы о ней, похоже, совсем не думаете. Вы не на родственной встрече, а на войне!

Эльф поджал губы. Серый положил руку на плечо спутницы.

— Мы не будем вмешиваться, решайте сами. Прошу простить нас.

Женщина открыла было рот, чтобы возразить. Потом передумала и кивнула.

Сириус довольно улыбнулся.

— Так вот о выходе…

В небольшой убогой комнате безымянного придорожного трактира сидели четверо — Бригад-генерал Эйлер расположился на колченогом стуле возле печки, полковник Денисон и подполковник Морр — на тщательно убранной кровати, Тихоня прислонился спиной к двери. Маричи не было — видимо, увел-таки поселянку шуршать сеном. Тихоня нюхом чуял, что другу за это ох как влетит.

Эйлер недоверчиво смотрел на Эдну Денисон.

— Милая, предсказания — полная чушь. Причем все. Однако то, что в крепости Зилливера чужой — объективная реальность, и этому нужно решительно воспрепятствовать. А если при этом шпион будет убит… что ж, всякое случается.

Эдна кивнула.

— Нам больше ничего и не надо. Ты всегда был скептиком, Генри, но мне будет гораздо спокойнее, если Даэлан иль-Ласандер станет покойником в самое ближайшее время. Совпадений слишком, просто безобразно много.

— Ладно, Эдна. Я лично об этом позабочусь, в общении с Серыми у меня большой опыт… Но сейчас нам надо спешить. Насколько я понимаю, он там уже достаточно долго. Не понимаю, почему Хаклен и его молодцы тянули до сих пор, единственное внятное объяснение — выяснения местонахождения твоего лагеря и Чащи, — на этих словах Тихоня пошевелился, но промолчал, — но это можно было сделать достаточно быстро, при их-то способности к убеждению. Так что…

— У нас только две лошади, — вмешался Морр. — А теперь нас пятеро. Где будем доставать еще трех?

— Реквизируем у местных, — пожал плечами Эйлер. — Известная практика.

— Эта практика несколько устарела, — фыркнул подполковник. — Лет уже шесть тому как…

— Может, еще о морали порассуждаем? — рыкнул Бригад-генерал. — Сейчас все висит на волоске! На рассвете отправляемся в путь без разговоров. Надо только стащить с телушки этого мартовского кота… Вот ты, Иннор, не займешься ли этим?

Тихоня покорно кивнул и вышел.

Маричи застегнул пряжку на левом сапоге и поднял глаза на девушку, вытаскивающую из растрепавшихся волос сухие травинки. Та ответила странным взглядом — вроде бы ничего не выражающим, но в то же время то ли насмешливым, то ли презрительным, то ли сожалеющим о чем-то. Молодой человек вздохнул и начал привычную напутственную речь.

— Если родится мальчик, назови Симоном, если девочка — Санк… Если никто не родится, скажи, что обесчестили проклятые имперцы… будет почти правда.

— Имперцы, — задумчиво повторила девушка.

— Эээ? — удивился Маричи. — А как насчет того, чтобы с визгом бежать в деревню?

— Угу, и всем объяснять, что только что меня обесчестили проклятые имперцы? — его собеседница усмехнулась. — Кстати, меня зовут Рахья. А тебя, господин имперец?

— А меня Маричи… А зачем нужно было хихикать и дурочкой прикидываться в трактире?

— Знаешь… было действительно смешно.

— Знаешь, я начинаю подумывать о том, а не вернуться ли мне в эту деревню…

— Знаешь… не стоит. С меня хватит того, что из-за имперцев я вынуждена жить в этой дыре.

Маричи сглотнул и хотел что-то сказать. Девушка опередила его. Она поднялась с соломы, оправила платье и открыла скрипучую дверь. На фоне неярких деревенских огней и пасмурного осеннего неба ее силуэт лишь угадывался.

— Удачи, Маричи. И кстати, правильно не Санк. Полное имя звучит иначе…

Совершенно ошалевший молодой человек так и остался сидеть на соломе. В таком положении его и нашел Тихоня. По дороге в трактир Маричи наконец обрел дар речи.

— Слушай, а Санк никогда не говорила тебе своего полного имени?

— Г-говорила, — кивнул Тихоня. — На с-самом деле она Санкхья. Но она ска-сказала, что т-такое имя просто язык с-с-с… сломаешь. А что?

— Кажется, я влюбился, — невпопад ответил Маричи, почесывая нос.

— Священный поединок стал бы замечательным выходом из создавшегося положения, — Сириус движением головы откинул волосы назад. — Предлагаю в качестве правил по условию с вашей и с нашей стороны плюс никакой магии.

— Достаточно честно, — Илдах пожал плечами. — Только ты забыл упомянуть о том, до смерти или до первой крови драка, и о том, что будет в случае благоприятного либо неблагоприятного исхода.

— До первой крови, естественно, — тонко улыбнулся Сириус. — К чему нам лишние жертвы? А что до результата… Если побеждает ваш боец, мы оставляем президента вам и уходим, но моя клятва силы не имеет. В противном случае президент уходит с нами, но республиканские эльфы не вспоминают о Мидернелии пять лет, как я и обещал. По-моему, достаточно честно, как ты выразился.

В знак согласия старейшина Мидернелии склонил голову. Его собеседник сделал неопределенный жест рукой:

— Твое условие первое, Илдах.

— Президент будет драться сама, — лицо Илдаха Ирде-Нера осталось бесстрастным. Сириус тоже не порадовал оппонента демонстрацией эмоций.

— Тогда от вас будет драться та леди, что так жаждала прикончить пленницу и нас заодно, — голос эльфа звучал ровно, даже немного слишком ровно.

Женщина фыркнула.

— Кажется, обе стороны жаждали, чтобы мы не вмешивались… Не собираюсь я встревать в ваши внутрирасовые разборки.

— Сожалею, леди, теперь придется, — по лицу старейшины пробежала легкая тень. — Закон гласит, что условия, выдвигаемые противостоящими сторонами священного поединка должны быть разумными, но если после их оглашения одна из сторон отказывается подчиниться им, она автоматически считается проигравшей…

Санк промолчала. Все было вполне себе ясно. Хитрый мятежник ловко использовал единственную, наверное, приемлемую возможность освободить пленницу. Очень, очень ловко… Но она-то здесь причем? Впрочем, хуже было бы, если бы вместо нее драться предложили бы, скажем, Симону — он без магии почти беспомощен. Точнее, может сделать ровно то, что полагается сильному магу по правилу одного дара.

— Хитро придумано, — сощурился Джив. — Благородные эльфы подставляют простых смертных…

— Дело сделано, человек, — хмуро отозвался Илдах и обернулся к оркам, все еще стоявшим поодаль. — Приведите пленницу и огородите площадку для боя.

Готово все было удручающе быстро. Четыре кола вбили в землю за пределами городских стен. Вокруг собрались жители эльфийского города, чуть в стороне расположились мятежники. Президент в кожаном охотничьем костюме стояла рядом с Сириусом и выглядела, как обычно, неприступно.

В центр огороженного пространства вышел Илдах Ирде-Нер. Он поднял правую руку к серым осенним небесам и громко произнес:

— Призываю справедливость богов в этот круг. И да свершится священный поединок.

Закончив, старейшина вышел за пределы поля боя и кивнул Санк.

Женщина вздохнула. Посмотрела на каменные лица вокруг. И первой шагнула в круг.

Эрика сжала прохладную рукоять меча. Левая ладонь удобно легла на плоскую сторону лезвия — седьмая боевая позиция из классической хрестоматии по фехтованию. Ее соперница застыла напротив в первой позиции — острие меча направлено вперед, в сердце противника, обе руки сжимают рукоять.

Президент удовлетворенно кивнула себе — она должна победить. Сириус выбрал ей противницу по силам — как раз такую, какую она могла читать — по движению глаз, по напряжению мышц, по едва заметной дрожи клинка. В собственной победе она почти не сомневалась.

Санк не моргая смотрела в глаза женщины, которая была врагом — врагом Империи и врагом лично ее в данный момент, смотрела и понимала, что все не так, что над ней то ли смеются, то ли издеваются… острая неправильность поединка мешала сосредоточиться, как застрявшая в глазу соринка. Может, это и есть пресловутая божественная справедливость, которая не на ее стороне? Или неизвестные боги считали несправедливым и самое бытие Империи?.. Иначе почему битва проиграна, люди погибли, а в столице сидят торжествующие победители? Санк до боли сжала зубы, отрешаясь от ненужных сейчас мыслей. В бою думать некогда…

… В утренней тишине звон скрестившихся клинков разнесся далеко…

Невилл Зилливер уселся в кресло и аккуратно сложил руки на коленях, хотя ему хотелось бы вместо этого придушить мальчишку нафиг. Желание это сопровождало его так долго, что постепенно становилось привычным. Главное, не терять бдительности, тогда однажды шанс представится… если не прикончить сопливца, то хотя бы дотянуться до кинжала в ножнах и вонзить его себе в сердце.

Его мучитель тем временем, как обычно, подошел к окну и бессмысленно, по мнению генерала, уставился во внутренний двор крепости. «В глаза смотреть не хочет», — утешил себя Зилливер.

Даэлан же просто не знал, чем себя занять. Последнее время его одолевали странные и непривычные мысли, в основном — о правильности его нынешнего положения. Сомнения дóлжно было выкорчевать с корнем, но не получалось, никак не получалось. Юноша даже перестал спать, бесконечно изводя себя вопросами и одновременно пытаясь от них избавиться. Надежда на то, что от недосыпания думаться будет хуже, не оправдались. Так что было плохо.

Даэлан был абсолютно уверен, что во дворе ничего интересного происходить не может, поэтому, услышав звон клинков, старательно оглядел всю доступную его обозрению площадь. Только когда глаза стала заволакивать привычная зеленоватая пелена, он понял, что его опять посетило видение…

… две тяжело дышащие женщины с мечами в руках стояли друг напротив друга на огороженном участке какой-то травянистой поляны. Большего Даэлан разглядеть не мог — все закрывал туман, мешающий видеть происходящее за чертой, ограничивающей пространство боя. Одну из соперниц он узнал сразу — Эрика Хаклен была обворожительна, как всегда, даже в обычном охотничьем костюме и с собранными в тугой узел на затылке волосами. Что же до ее соперницы, Даэлан видел эту женщину впервые и разглядеть ее казалось молодому человеку очень важным, а почему — он и сам не знал. На первый взгляд, в ней не было ничего особенного. На вид где-то между двадцатью пятью и тридцатью годами, роста невысокого, коротко подстриженные темные волосы, лицо усталое и какое-то вечно настороженное. Но Даэлан как-то вдруг осознал, что очень не хочет видеть ее проигравшей.

Эрика плавно качнулась, почти перетекла, влево и повела меч слева-сверху вправо-вниз. Неизвестная соперница шагнула вперед, чтобы встретить меч президента своим клинком, острие которого смотрело в землю. На лице Эрики мелькнуло торжество. Она стала отводить клинок назад, явно намереваясь ударить сверху, противница тоже повела меч вверх, но президент остановила руку и резко ударила в незащищенный бок женщины. Такой удар мог стать смертельным…

«Осторожнее!» — ахнул Даэлан, забыв, где находится, и невольно рванулся к странной женщине, чтобы отбросить ее в сторону. И удивительно — у него получилось. Он ясно почувствовал запахи земли, травы и прелой листвы, шершавую кожу куртки, в которую была одета неизвестная… и холод клинка Эрики, летевшего в цель…

… зажимая здоровой рукой рассеченную ладонь, Даэлан стоял, прижавшись спиной к каменной стене и очумело оглядываясь. Зилливер все в той же напряженной позе сидел в кресле и насмешливо смотрел на него. Однако заметив кровь, просачивающуюся из-под пальцев молодого человека, он пару раз удивленно моргнул, прежде чем справиться с собой.

— Ну ты даешь, Серый. Сначала орешь что-то, дрыгаешься с явным желанием выпрыгнуть в окно… хотя туда тебе и дорога… а теперь еще и умудрился на ровном месте порезаться…

— Конечно, — криво усмехнулся Даэлан. — Я такой внезапный…

Генерал фыркнул и промолчал.

Санк покатилась по земле, чувствуя резкую боль в правом боку и понимая, что она должна была бы сейчас лежать на траве (впрочем, именно этим она и занималась), но непоправимо мертвая, а не стараясь отдышаться. Одновременно она пыталась вспомнить, был ли среди зрителей этого дурацкого поединка кто-то молодой и достаточно наглый, чтобы пробраться на арену и отбросить ее в сторону от смертельного удара президента. Нет, чушь, никого не пропустили бы… но ведь даже если ей просто примерещился голос, крикнувший «Осторожнее!», то ее полет носом в землю был вполне реален. Так же как и однозначное ощущение, что ее толкнули.

Женщина поднялась и осмотрела рану. Ничего серьезного, просто достаточно глубокая царапина, хотя крови и многовато. Даже слишком много.

Санк проследила взглядом за торжествующей победительницей, на плечи которой предводитель мятежников накидывал плащ. Потом перевела глаза на хмурого Илдаха, спешившего к ней в компании бледного Симона и бесстрастного Джива.

— Я сожалею, — вздохнул старейшина, осматривая рану. — Я должен был сделать все, чтобы  не втягивать Вас в это, Вы чуть не погибли…

— А что Вы могли еще сделать, мастер Ирде-Нер? — Санк пожала левым плечом. — Только отказаться от поединка, и тогда президента пришлось бы отдавать без боя.

— Я мог не договариваться с этим… эгермале[1]…

— Дело сделано. Поздно сожалеть.

— Просто был замечательный шанс получить президента.

— Зато теперь Ваш город не побеспокоят пять лет, — усмехнулась  женщина. — Тоже плюс, правда?

Эльф только дернул щекой, начав бормотать какое-то излечивающее заклятье. Но внезапно, где-то на середине, Илдах оборвал себя и потрясенно уставился на Санк.

— Я не знаю, что и думать, леди… Тут, около раны, не только Ваша кровь, но и еще чья-то… я не знаю чья.

— Разве это возможно? — усомнился Джив. Симон приоткрыл рот, но промолчал.

— Нет, невозможно, — твердо ответил эльф.

— Значит, не показалось, — сделала вывод Санк и рассказала спутникам, а больше эльфу, о странном окрике и толчке, спасшем ее от смерти.

— Есть у  Вас кто-то, кто Вас любит и ждет? — медленно спросил Илдах.

— Нет, никого, — уверенно покачала головой Санк.

— Значит, это просто чудо, — подвел итог старейшина.

— А если б был этот кто-то? — полюбопытствовал Симон.

— Тогда все можно было бы объяснить, — подал плечами эльф. — Но зачем думать о том, чего нет?

— Закончите лечение, — негромко напомнил Джив.

Эльф кивнул и опять наложил руки на рану.

Ветер гнал дождевые тучи с востока. Изморось пролезала под плотные плащи и заставляла подрагивать от холода группу всадников, остановившуюся на развилке Морского тракта и небольшой лесной дороги, вливавшейся через энное количество миль в Южный тракт. Двое отделились от остальных и отъехали на десяток метров под сень облетевших ветвей.

Один из всадников откинул капюшон и пригладил растрепавшиеся светлые волосы.

— Агна, — голос Мина Хаклена был спокоен и доброжелателен, как и всегда. — Постарайся сделать все без шума и так, чтобы никто не ушел.

Спутница предводителя Серых рыцарей тоже отбросила промокший капюшон с головы. Ей можно было бы дать на вид и сорок, и шестьдесят лет — жесткие короткие волосы уже изрядно поседели, лицо избороздили морщины, еще не очень глубокие, а серо-стальные глаза сверкали удивительно ярко. Агна Фэкменн, самая старшая в братстве и одна из лучших, кивнула.

— Ждите вестей не позднее пятого дня, считая от завтрашнего, мастер. Имперцы ничего не узнают и ничего не успеют сделать. Их всего семнадцать, сейчас, возможно, меньше.

— Тогда выясни, где остальные. Заразу нужно выжигать дотла.

— Конечно, мастер. Все будет сделано так, как дóлжно.

— Да будет так, Агна…

Глава 6

Смотреть вслед уходящим, что может быть горше…

Санк навьючила лошадь и повернулась к Илдаху, провожавшему их до дороги.

— Мы благодарны Вам, старейшина… — слова получались какими-то официальными и неискренними, но какой эльф не любит официоза? Однако Старейшина только сдвинул брови.

— Не надо. Оставьте церемонии моим соотечественникам и на более спокойные времена. Я… жалею о вашем отъезде. Мне кажется, Мидернелия многое теряет от этого.

— Всего-то троих воинов, — улыбнулся Джив. — Вы справитесь и без нас.

— Справимся, — легко согласился эльф. — Но… не могу объяснить, — теперь Илдах Ирде-Нер выглядел сконфуженным. — Одно могу сказать твердо. С некоторыми из вас мы еще увидимся.

— Я буду рада этой встрече, мастер Ирде-Нер, — Санк бросила говорить за всех сразу, — несмотря на то, что в Вашем удивительном городе я пережила не лучшие мгновения своей жизни.

При этих словах Симон нахмурился и опустил глаза, но никто, кроме Роннера, этого не заметил.

Старейшина слегка скривил губы и кивнул.

— Я сожалею об этом. И во возмещение морального ущерба хочу сделать Вам подарок, Санк Сарасвати. Амулет, который Вы оставили себе в память о моей ученице, не простая безделушка. В нем заложен магический заряд, который может быть использован лишь однажды. Амулет способен перенести своего обладателя и еще троих, находящихся рядом с ним, в убежище, почитаемое безопасным первым носителем амулета. Я не знаю, какое место считала таким Эрья, но могу предположить, что это была либо Мидернелия, либо Чаща. Активируется амулет следующим образом… — Илдах наклонился к уху Санк и шепотом произнес пару слов. — Я бы с удовольствием сообщил эти слова Вашим спутникам тоже, но помимо создателя этой вещицы их должен знать лишь один человек — ее владелец. Вам повезло, что именно я сделал эту штучку.

— Я… я очень признательна, — Санк тщательно подбирала слова. — Это может спасти жизнь всем нам… Если Вы позволите, я хотела бы вернуться сюда и учиться у Вас, старейшина.

— Не загадывайте, — вздохнул Илдах. — Никогда не загадывайте. И прощайте теперь. Надеюсь только, не навсегда, хотя в эти проклятые времена ничего нельзя сказать наверняка.

Эльф изящно поклонился, и его гибкая фигура быстро затерялась среди деревьев.

-Ну, тронулись, наконец-то, — Симон поудобнее уселся в седле. — Ох уж эти эльфы, без всяких красивостей жить не могут…

— А мне кажется, он говорил искренне, — пожал плечами Джив. — Этот не очень похож на остальных эльфов. Хотя много ли мы их знаем… Скорее уж на эльфов, как их принято представлять себе.

Санк промолчала. Она думала об остававшемся позади потрясающе красивом и грустном городе, об эльфах, об Эрье и об амулете, слегка холодившем кожу на груди. На душе было на редкость пакостно.

— Завтра в это же время мы уже будем на месте, — Эйлер достал из внутреннего кармана флягу, потряс ее возле уха и убрал обратно. Оставалось не более пары глотков. — Сразу в крепость соваться не стоит, нужно провести хоть какую-то разведку… Хотя если будет бой, мы все увидим легко и просто.

— Если там драка, стоит ли нам вмешиваться? — полковник Денисон расчесывала длинные волосы деревянным гребнем. — Может случиться так, что это будет безнадежно…

— Мы должны спасти Зилливера, — отрезал Бригад-генерал.

— Или бездарно погибнуть сами? — приподнял бровь Морр. — Если крепость будет взята, нам лучше отступить. В Чащу или в Мидернелию, или еще куда-то.

— Логика есть, — мрачно кивнул Эйлер. — Но Зилливер… он последняя надежда. Если Серые порежут его и его людей, Империи конец.

— Я циник, генерал, — вздохнул Морр. — Если что-то случится с Зилливером, я хочу спасти хотя бы Чащу.

Эдна нахмурилась, потому что ожидала очередного взрыва эмоций со стороны Бригад-генерала, и была крайне удивлена, когда тот мирно согласился:

— Я понимаю. Ваша с Верленом главная забота — люди Чащи. Но нужно дожить до завтра, чтобы узнать, оправдались наши опасения или нет.

— Готовьтесь к худшему, — предложила Эдна. — Нельзя недооценивать Серых.

— Я м-могу завтра в-все разве… разведать, — неожиданно подал голос Тихоня.

— Да, действительно, — улыбнулся подполковник. — С нами разведчик от бога, было бы глупо не воспользоваться столь выдающимися способностями.

Тихоня покраснел и потупился — ему нравилось, когда его хвалили, к тому же происходило это нечасто. Маричи, старавшийся держаться в тени, бросил мрачный взгляд на друга. Вчера молодому человеку влетело от Бригад-генерала по первое число. Теперь он молчал и притворялся бесплатным приложением к остальным. Да и после вчерашней встречи на разговоры особо не тянуло. И почему он никогда не удосужился поинтересоваться у Санк про ее семью? Одно было решено твердо раз и навсегда. Однажды он туда вернется, и чем скорее, тем лучше.

Сириус шагнул внутрь небольшого, но уютного бревенчатого дома на окраине деревни Зеленое Поле, и плотно прикрыл дверь. Дом этот, к слову сказать, был реквизирован для государственных нужд не далее, как сегодня днем, и возвращался к хозяевам завтра утром — как только президент в сопровождении эльфов тронется дальше, к столице.

Эрика сидела на скамье, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза. Эльф чувствовал, что она вымотана до предела. Но тем не менее женщина нашла силы открыть глаза и слегка улыбнуться.

— Сириус, Вы оставили все оружие за порогом согласно закону?

— Нет, госпожа, но если пожелаете…

— Ты знаешь, что не пожелаю… — Эрика вздохнула и опять прикрыла глаза.

Сириус остался стоять посреди комнаты в расстроенных чувствах. Любому смертному, посмевшему обратиться к предводителю эльфов на «ты», не поздоровилось бы быстро и очень конкретно. Любому… но только не Эрике Хаклен.

А президент тем временем заговорила — тихо и быстро, словно боясь, что если она не скажет этого сейчас, то не скажет никогда.

— Сириус, я не могу быть слабой. Ни с кем. Но с тобой почему-то — могу. Я очень благодарна тебе. Я никогда не знала, что это так страшно — ждать. Когда мы дрались, я не боялась смерти, ни разу за все время. Но вчера ночью, в этой сырой камере, мне было страшно до дрожи. Страшно, что я умру и не увижу никого из тех, кто мне дорог, и особенно — тебя, — Эрика взглянула на растерянного эльфа из-под полуопущенных ресниц и улыбнулась. — Да, смешно. Смертная заявляет бессмертному прекрасному эльфу, что он ей дорог. Но я вполне могу себе это позволить… особенно в состоянии аффекта после столь чудесного спасения.

Сириус вышел, наконец, из состояния ступора, шагнул к женщине, опустился перед ней на колени, очень бережно взял ее руки в свои и поднес к губам. А потом… потом случилось то, чего ни разу за семь лет не было в личных президентских апартаментах.

Даэлан увидел их на рассвете — серые тени во дворе крепости. Спрашивать про участь часовых и охранников у ворот смысла не имело. Никто из них не успел поднять тревогу, да и не должен был успеть…

Одна из фигур махнула рукой в сторону входа в казармы, видимо, отправляя туда нескольких из отряда, но никто не успел сдвинуться с места. Властный окрик «Стойте!» заставил всех повернуть голову к воротам.

Навстречу серому отряду шли трое: женщина и мужчина, оба в очках, у нее в руках длинный меч, у него шпага, и юноша, совсем молодой, с двумя тонкими саблями наготове.

Глава нападавших откинул капюшон и восходящее солнце позолотило волосы Мина Хаклена.

— Вы, имперцы, умеете быть героями… Но не умеете побеждать!

— Зато мы умеем драться, Серый! — звонкий голос женщины разнесся далеко в неподвижном утреннем воздухе. Из замка и находящихся внутри крепостных стен помещений уже выбегали люди, доставая оружие…

Когда выскользнувший из-за большого валуна человек подхватил коня Санк под уздцы, ее рука едва дернулась к рукоятке меча. Почти мгновенно женщина узнала Тихоню. Тот приложил палец к губам, требуя тишины, и кивнул в сторону густого перелеска, черневшего слева от тракта. Санк кивнула ехавшим сзади спутникам и соскользнула с седла.

Последовавшая через пару минут встреча с Эйлером была вполне предсказуема, но…

— Где Маричи? — требовательно спросил Симон, оглядывая близлежащие кусты.

— Все по порядку, — оборвал его Бригад-генерал. — Там, — он кивнул в сторону крепости, — Серые. Драка. Там твой брат, Ила, и Эдна с Морром. Но это не самое главное. Там также Зилливер, и вот его мы обязаны вытащить любой ценой, потому что без его мозгов Империи конец. Поэтому мы не будем драться. Здесь недалеко есть подземный ход, который выведет нас в подвал замка. У меня есть план главного здания, там помечена комната генерала. Любой ценой… любой! хотя бы один из нас должен добраться туда и вывести его. Поэтому там сейчас те трое, которые хорошо дерутся. Они отвлекут внимание…

— Там мой брат! — рыкнул Симон. — Я иду туда!

— Ты не в театре, Ила, а на войне и на службе Империи. Так что пойдешь со мной, это приказ. К тому же тебе отлично известно, что магия причиняет Серым очень мало вреда, — безразлично отозвался Эйлер. — Лошадей оставьте здесь, вместе с нашими. Могут пригодиться.

Симон открыл было рот, но Санк ощутимо пихнула его в бок. Он столкнулся с ее яростным взглядом… и молча привязал к голой ветке повод своего коня.

Соорудившие что-то вроде ровного строя защитники крепости медленно отступали к крыльцу главного строения крепости, теряя, теряя людей. Серых было значительно меньше, но противостоять одному такому бойцу возможно было только втроем, а лучше впятером. Пока численное преимущество это позволяло, но когда вырежут половину или даже треть из них…

В середине строя Маричи, чья очередь отдыхать за спинами дерущихся наступила в данный момент, судорожно искал за пазухой шейный платок, который использовал обычно как повязку на лоб в драке — чтобы пот не заливал глаза. Платок, зараза, как назло куда-то делся…

Рядом оказалась Эдна, правой рукой и зубами перетягивающая грязной тряпкой царапину на левом предплечье. Маричи с неприятным чувством заметил, что полковник смотрит на Серых упрямо, но в то же время будто бы обреченно. Заметив взгляд молодого человека, она, однако, выплюнула тряпку и усмехнулась:

— Держись… нам еще долго нужно держаться, Маричи.

— Угу, — отозвался тот. Снова подходила его очередь идти вперед… Маричи молча протолкнулся мимо седоусого ветерана, стряхивающего кровь с клинка и мрачно ухмыляющегося — как же, Серого завалил, — и тут же поймал на скрещенные сабли клинок противника.

Внезапно Серые отхлынули назад. Защитники же приостановились, не решаясь продолжать атаку — было ясно, что нападавшие отступили вовсе не из-за силы противника…

— Вперед! — рыкнула полковник Денисон. — Иначе они нам что-нибудь устроят!

Отряд двинулся, наконец, вперед, но слишком поздно. Серые встретили уставших и раненых людей плотным клином… и полминуты спустя половина Рыцарей прорвалась к дверям замка. Снесены дубовые створки были удручающе быстро. Остановить прорыв не удалось.

Внутри, однако, скрылась только половина мятежников. Остальные остались, чтобы прикончить имперцев, для которых драка стала только защитой собственных жизней — помешать тому, что неминуемо должно было произойти в замке, они уже не могли.

Эйлер уверенно вел четверых своих спутников по переходам, лестницам и анфиладам комнат. Во дворе по-прежнему раздавался звон клинков и крики, значит, их план работал.

Когда звуки за окнами внезапно стихли, Эйлер выглянул наружу, прикрывшись тяжелой вышитой портьерой.

— Мать вашу, — прошипел он. — Прорвались… Скорее!

Мин Хаклен взлетел по парадной лестнице на второй этаж и огляделся. По идее, идти следовало направо, в сторону башни, где находилось пристанище генерала и его тюремщика. Но что-то в коридоре слева привлекло внимание Серого… странное ощущение, что-то схожее… нет, не Рыцарь, но некто, умеющий направлять Дар. А с этим следовало разобраться, и немедленно. Зилливер под присмотром мальчишки и никуда не сбежит…

Джив встал так резко, что бежавший сзади Симон налетел на него и чуть не сшиб с ног.

— Что такое? — рыкнул Бригад-генерал. — Нам надо…

— Серые чуют меня, а я с вами… — прошептал Роннер. — Я ухожу, уведу их подальше…

— Джив! — Санк шагнула к нему.

— Все равно, сегодня многие погибнут, — прохрипел Серый. — А я смогу сделать что-то реальное…

Он развернулся и решительно зашагал к коридору, отходившему от основного перехода. Потом обернулся.

— Санк, я…

— Живее! — проревел Эйлер и дернул остановившуюся женщину за руку.

Роннер сделал еще один шаг в сторону коридора, но неотрывно смотрел на Санк.

— Иди! — почти крикнула она. — Уходи!

Джив мрачно кивнул и в последний раз обернулся, когда его спутники почти скрылись за углом. И тогда до него долетело:

— Я знаю…

Приказ Мина Хаклена разделил десятерых Рыцарей, которые ворвались внутрь собственно замка. Их задачей стала нейтрализация тех, кто находился внутри и мог, без сомнения, оказать сопротивление или, что еще более неприятно, уничтожить что-то из того, что впоследствии пригодилось бы Республике — артефакты, документы, карты, материальные ресурсы, наконец…

Двое из Серых — Боддлик Дангл и его сын, а по совместительству еще и ученик Мелт — поднимались на вершину восточной башни. Их целью была помощь находившемуся там же ученику самого Хаклена — Даэлану иль-Ласандеру, который охранял ценнейшую добычу, командира имперцев.

Немолодой рыцарь первым шагнул в комнату, ничего особо не опасаясь. Он знал Даэлана с детства, хотя и не очень близко, а вот его сын общался с мальчишкой более тесно.

На первый взгляд, все было в порядке — юный рыцарь стоял у окна, сложив руки на груди, грузный мужчина застыл на стуле в обманчиво спокойной позе. Однако с первыми же словами юного иль-Ласандера наваждение рассеялось.

— Боддлик, Мелт, я сейчас отпущу его. Я хочу, чтобы он ушел. Не советую вам мешать, хотя учитель послал вас именно за этим, я полагаю.

— Мальчик, — прогудел своим великолепным басом Боддлик, — ты озверел? Успокойся…

Даэлан взглянул на него как-то затравленно, но потянул из ножен  меч крайне решительно.

Мимо их убежища в глубокой нише, задрапированной тяжелой портьерой, пробежал еще один Серый. Эйлер подождал десять секунд и кивнул. Перебежками, крадучись, четверо все ближе подходили к вожделенной цели…

Эдна тяжело дышала. Очки упрямо соскальзывали на кончик носа и запотевали. Ну почему, почему, почему эти маги умеют лечить практически все, кроме дефектов зрения?!

Наконец, проклятые очки не выдержали темпа битвы и свалились-таки на землю, их тут же затоптали те, кто дрался вокруг. И тут же меч жемчужно-серого цвета, слегка попятнанный красным, вошел в грудь полковника Денисон. Она уже не слышала отчаянного крика «Эдна!!!» Полковник умерла мгновенно — клинок задел сердце, Серые всегда били наверняка.

Зилливер опять не мог ничего сделать, только затравленно смотрел, как вихрь из трех клинков перевернул все в его комнате вверх тормашками. Менее, чем через минуту, два окровавленных тела в неестественных позах валялись на ковре.

Руки Даэлана слегка тряслись. Он резко повернулся к имперцу.

— Уходите. Сейчас же. Ведь здесь есть подземные ходы, неизвестные никому, кроме Вас…

Почувствовав долгожданную свободу, генерал не терял ни секунды. Без сомнения, все произошедшее было хитроумной ловушкой, не мог же один мальчишка с такой легкостью победить двух своих собратьев, да и бессмысленно это…

Невилл Зилливер молнией метнулся к столу, схватил лежащий там длинный кинжал и с размаху по самую рукоятку вогнал его себе в грудь.

Мин Хаклен торопливо шел по коридору. Аура владельца Дара явственно ощущалась впереди, но тот уходил почему-то в самую дальнюю часть замка. Хаклену сие не нравилось — можно подумать, что неизвестный почуял слежку.

От размышлений его оторвал отчаянный зов Боддлика. Что-то случилось у Даэлана! Хаклен резко развернулся и бегом устремился назад.

Маричи вертел свои сабли уже безостановочно — людей осталось слишком мало, чтобы позволить себе роскошь хотя бы краткого отдыха за спиной дерущихся.

Молодой человек видел, как упала полковник Денисон. Видел это и Морр. Теперь подполковник стоял над неподвижным телом женщины и отбивался в одиночку от двух Серых. Это было невозможно, но все же…

Все же это было невозможно. И долго продолжаться никак не могло. Подполковник Йожеф Морр без звука, обливаясь кровью, повалился на тело своей любимой.

Эйлер рванул заветную дверь и шагнул в комнату…

Кровь, повсюду кровь, и три тела на полу — два неизвестных, но третье…

Не помня себя от ярости, Бригад-генерал кинулся вперед, на ходу выхватывая меч, чтобы ударить единственного живого, застывшего посреди этого кровавого хаоса.

Навстречу ему поднялся не клинок, а просто ладонь, но Эйлер как будто наткнулся на стену и неловко завалился назад. Он должен бы сразу подняться, но Бригад-генерал остался лежать без движения.

Симон, мрачно сжавший зубы, кинул из-за спины Санк файербол. Сгусток огня, убивающий на месте, лишь без вреда рассыпался снопом искр, не долетев до цели. Тихоня сдавленно прохрипел:

— Серый!

И в этот момент Санк метнула кинжал. Если б только противник держал в руке обнаженный меч… но клинок покоился в ножнах, и юноша молча повалился на пол с ножом в животе.

Тихоня склонился над Зилливером.

— Н-не понимаю… с-с-с… с-сам за-закололся.

Санк перевернула на спину лежавшего ничком Бригад-генерала. Широко раскрытые зеленоватые глаза имперца невидяще смотрели мимо женщины. Никаких телесных повреждений, только на виске темнела небольшая ранка. Падая, Генри Эйлер ударился головой об угол стола…

Симон же выглянул во двор.

Маричи остался один — против трех Серых. Он понимал, что спасения нет и быть не может. Вот так… так, здесь и сейчас все и закончится. Рваный ритм ударов, не менее рваные удары сердца… один Серый упал, разрубленный от плеча до середины груди…

Если здесь и сейчас случится чудо, он вернется… вернется в Чащу, к беспокойному брату, к Санк с ее грустной полуулыбкой, к заикающемуся Тихоне, к Морру… ах нет, Морр же погиб только что… упал второй Серый с перерезанным горлом.

Если сейчас случится чудо, он вернется в безымянную деревню к девушке со странным именем и странными глазами. Он вернется и заберет ее с собой, он узнает, что сделали ей имперцы и непременно это исправит… и все будет хорошо, потому что жизнь не должна кончаться в двадцать лет…

Маричи даже не понял, как тонкий серый клинок распорол кожу, легко прошел сквозь мышцы и разрубил кости… он медленно осел на землю, а последний Серый вырвал меч из раны и отряхнул его от алой, нестерпимо алой на сером металле и сером камне крови…

Чуда не случилось.

-Маричи!!! — Симон твердо вознамерился выпрыгнуть из окна, но Санк и Тихоня обоюдными усилиями воспрепятствовали этому. Из глаз мага текли слезы, губы тряслись.

— Симон…

— Маричи… М-маричи…

— Санк! — охнул Тихоня. — Нам н-надо уход-дить! Б… б… быстро!!

И действительно, по лестнице уже грохотали шаги…

— Сейчас… — Санк рванула завязку рубашки, нашаривая цепочку с амулетом.

Голос с пола прервал ее на половине.

— Добейте… это ведь… недолго…

Санк кинула быстрый взгляд на Серого. Он почти умоляюще смотрел на нее снизу вверх. Карие, почти черные глаза оставались сухими, но женщина почти физически ощущала, как ему  больно…

— Симон! Возьми его… — руки извлекли, наконец, холодный амулет из-за пазухи.

— Он убийца!!! — зарычал Симон.

— Тихоня!

Тихоня молча подхватил полубесчувственного юношу под руки. Санк рывком притянула Симона поближе к себе и произнесла заветные слова. Амулет в ее руке почти нестерпимо раскалился, а в следующее мгновение рассыпался прахом.

Мин Хаклен, слегка запыхавшись, влетел в комнату. Четыре тела на полу… и никого. Только явственное ощущение, что секунду назад здесь была совершена очень сильная волшба. Почему-то глава Серых сомневался, что даже самый могучий маг сможет найти хоть какие-то следы ее сотворившего…

Глава 7

Нет такого страшного сна, который не заканчивался бы пробуждением, и нет такого страшного сна, который был бы страшнее жизни.

They blinded us all…

Санк поправила одеяло, в которое был завернут спасенный Серый, и выпрямилась. Весь доступный ей арсенал исцеляющих заклятий исчерпан, но мальчик будет жить.

Женщина недоумевала — зачем она поддалась порыву и захватила раненого с собой? Симон сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на мальчишку волком, Тихоня старательно отворачивался, наверное, скрывал слезы, а Санк… Санк постаралась забыться хотя бы в лечении. Так она могла спасти хоть кого-то. Того, кого спасти было еще возможно. А вот Маричи, Морр, Эйлер… с ними погибла еще и полковник Эдна Денисон, но ее Санк не знала. А еще погиб генерал Зилливер, а значит, все напрасно…

Интересно, показалось ей или нет, что голос Серого походил на тот, который она слышала во время проигранного боя с президентом? И если да — как это возможно? … да и какое это имеет значение теперь?

Женщина украдкой взглянула в сторону Симона. Что с ним теперь делать, она не представляла. Разве что… действительно бросить все и жить с ним всю оставшуюся жизнь? Нет. Во-первых, она не сможет, даже сейчас не сможет пойти на это. А во-вторых, Симон и сам не согласится, он горд.

Тихоня нарушил ставшее невыносимым молчание:

— Отсюда д-до Чащи ч-часа д-два ходьбы. Т-тронемся?

— А этого, — Симон презрительно кивнул в сторону Серого, даже не обернувшись, — с собой потянем? Как хотите, но я эту дрянь не понесу на себе, больно чести много.

— Не хочешь, не неси, — пожала плечами Санк и присела возле раненого. — Мы с Тихоней и вдвоем управимся, а Дженна поставит его на ноги… не то чтобы в два счета, но быстро.

Санк всмотрелось в будто бы прозрачное лицо мальчишки. Такие тонкие черты, такой молодой… нет, она не жалела о том, что спасла его. Рано умирать, когда тебе двадцать, а ему и того меньше, наверное… Веки Серого слабо дрогнули, и он открыл глаза.

Полковник Верлен бездумно сидел за столом в своей хижине, сцепив пальцы и опершись на них подбородком.

Сегодня ночью ему плохо спалось. В болезненных видениях проносились знакомые лица… он видел мертвыми и неподвижными Генри Эйлера, Эдну Денисон, Йожефа Морра… он видел окровавленного Маричи Илу, свою вечную головную боль… видел торопливо, но осторожно пробирающихся сквозь буреломы Санк Сарасвати, Симона Илу и Тихоню… и фоном этому неизменно служил дробный перестук копыт, который приближался, приближался…

Нет, Верлен знал, конечно, что подобраться к Чаще верхами сложно, практически невозможно… Но только практически. Так или иначе, но полковник был уверен, что сегодня что-то обязательно произойдет. Что-то произойдет. Что-то произойдет…

Верлен посидел еще немного, бессмысленно уставившись в стену, а потом встал и отправился отдавать приказы. Готовиться к обороне лагеря. Действовать.

Даэлан иль-Ласандер разлепил веки с трудом. Сначала перед глазами мельтешили противные серо-зеленые пятна, потом окружающий мир прояснился и взглянул на него глазами склонившейся над ним женщины. Женщины, которую, Даэлан помнил точно, он видел тогда, когда его ладонь была странным образом рассечена.

В башне Зилливера он не узнал ее. Ему хотелось только одного — объяснить все имперцам, а не убивать их. Их и так слишком погибло — и погибнет! — по его вине. Он не хотел убивать, и когда на него кинулся тот человек с абсолютно бешеным лицом, просто оттолкнул его. И — убил! Невольно, но ведь убил… Больше Даэлан не защищался. Почувствовав приближение учителя, уже слабея от потери крови, он желал лишь умереть, но не твердить, что дети ответственны за грехи родителей, еще как ответственны, не слушать увещеваний, не смотреть никогда в лица убийц куда более жестоких, чем имперцы. Те хоть не оправдывали свои деяния неизменно благородными и благодетельными целями.

Забавно, чем обернулась простая просьба добить…

Даэлан попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь жалкий хрип, отозвавшийся резкой болью в животе. Женщина покачала головой:

— Молчи, пожалуйста. Тебе сейчас говорить нельзя, и так тяжело будет, ведь тащить тебя часа два…

Но Даэлан упрямо попытался снова. Потом еще раз и еще…

— Нельзя… сей… сейчас…

— Да, нельзя сейчас, — усмехнулась собеседница. — Говорить тебе нельзя.

— Нет… там… в Чаще…

— В Чаще?! — молодой человек ненамного старше Даэлана подскочил с пня и склонился над раненым. — Ч-что т-там еще?

— Серые…

— Мать вашу! — хрипло рыкнул третий из невольных его спасителей. — Нам надо туда! Сейчас же! Если успеем всех вывести, нас не найдут! Только этого… оставить здесь надо. Пусть его волки, что ли, съедят…

— Симон! — женщина непроизвольным жестом сжала руку на плече Даэлана. — Никто его есть не будет… хотя оставить здесь на время, наверное, придется. Тихоня, помоги мне перенести его…

Юношу приподняли и перенесли под высокую и пушистую ель. У основания ствола кто-то предусмотрительно накидал лапника, на который женщина бросила старый потрепанный плащ. Даэлана, завернутого в теплое одеяло, устроили поверх.

Трое имперцев закинули на плечи полупустые котомки. Мужчины двинулись на северо-восток, женщина задержалась, кивнув уходящим — идите, мол, догоню — и присела возле Даэлана, складывая нехитрый костерок из валежника, в изобилии водившегося вокруг.

— Я вернусь до заката. Вот, — она положила что-то возле правой руки Серого, — огниво. Разожги костер ближе к вечеру, замерзнешь… А вот это выпей часа через два, — рядом с огнивом легла плоская фляга, — от воспаления… Есть тебе пока нельзя, поврежден кишечник… И вот еще — по идее ты здесь в безопасности, по крайней мере, так считала… считали те, благодаря кому мы попали сюда. Но на всякий случай… — женщина откинула одеяло и вытянула жемчужно-серый клинок из ножен. При этом она ощутимо сморщилась и поспешила опустить меч рядом с огнивом и флягой.

Даэлан взглянул сквозь грязноватые стекла очков в глаза своей спасительнице.

— Меня зовут Даэлан иль-Ласандер.

— А меня Санк, — женщина странно усмехнулась, в упор разглядывая юношу. — Забавно… Даэлан… Забавно, что все вышло так.

— Что забавного? — говорить становилось все тяжелее, внутренности, казалось, скручивались в тугой узел.

— Да так… вот вернусь и расскажу.

— Вернешься?

— Обещаю, Даэлан иль-Ласандер. Обещаю.

Женщина с коротким именем Санк выпрямилась и, не оборачиваясь, торопливо зашагала на северо-восток — догонять товарищей. Даэлан смотрел ей вслед, пока она не скрылась за деревьями. Странно… его имя знакомо ей. Но откуда?

Санк нагнала своих минут через десять. Симон тут же уставился на нее с нехорошим выражением на лице.

— Когда вернемся… если вернемся… мальчишку надо кончать.

— Симон, да хватит же!

— Санк! Ты что, не поняла? Этот тот самый Серый, про которого говорил Эйлер! Тот, который навел своих дружков на Чащу! Да, теперь ему нужна помощь, и он прикидывается белым и пушистым. Но…

— Нет, — Санк упрямо качнула головой. — Только через мой труп, Симон.

— Ты, — глухо пробормотал маг. — Ты набралась от эльфов дурацких целительских идеалов…

— Вот что, дорогой мой, — прошипела разозлившаяся женщина, — я не хочу с тобой ссориться, особенно сейчас, перед боем и после нашей потери. Но! До мальчишки дотронешься только тогда, когда я буду лежать на земле с проткнутым брюхом, понял?!

— Хватит! — неожиданно командным голосом рявкнул Тихоня.

Симон, собиравшийся что-то в резкой форме возразить, прикусил язык. Санк пару раз моргнула и опустила голову. Дальше шагали молча, пока не учуяли запах дыма. Тогда, не сговариваясь, пустились бегом.

Верлен отступал спиной к частоколу, прикрывая своим телом Дженну — единственную, кто, не считая его, остался на ногах к нынешнему моменту. Теперь он в полной мере понял то, о чем говорил ему Эйлер. Сегодня его люди дрались и погибли, но погибли с надеждой… перебили почти весь отряд Серых… почти весь. Выживших рыцарей хватило, чтобы прикончить имперцев. В конце концов, их и было-то всего девять — Санк, Симон, Маричи, Джив и Тихоня отправились к Зилливеру, Морр был в столице, Леевен и Ксинг добывали припасы. Хотя бы в ком-то Чаща останется жива…

Дженна за его спиной сжалась в комок. Она умела лечить, но не воевать. А лечить-то как раз было и некого уже. Все, все погибли… Им хорошо, зло подумал Верлен, с их проклятой надеждой. Ему, полковнику Базилю Верлену, надежды не оставил никто.

Верлен так и не понял, как за спинами наступающий Серых выросли две тени. Сверкнули остро отточенные лезвия, рыцари синхронно повалились на пожухлую траву. Сзади сдавленно охнула Дженна. Верлен не спеша обернулся — целительница дрожала крупной дрожью, вцепившись в руку Санк Сарасвати.

— Полковник, — Санк четко отдала честь свободной рукой. — Разрешите сообщить о нашем возвращении.

Санк заметила, что на короткий миг в глазах полковника Верлена блеснуло немыслимое облегчение. Но тут же он взял себя в руки.

— Сначала выберемся отсюда, майор. Хотя не могу не признать, — несмотря на усилия, улыбка получилась весьма жалкой, — вы появились вовремя, господа офицеры…

— Кстати насчет выбраться, — все вздрогнули, как от удара, когда из-за угла горящего дома появилась женщина в просторном сером плаще. — Об этом говорить пока рано.

Оставшийся за два часа пути на юго-запад Даэлан мгновенно узнал бы новоприбывшую — Агна Фэкменн предпочла наблюдать за схваткой со стороны и вмешаться только тогда, когда это стало необходимым.

Неуловимое движение пальцами, и от плотной группы, в которую мгновенно сбились имперцы, готовясь к бою, отделилась человеческая фигура. Симон шел вперед, как-то неловко переставляя ноги и пошатываясь, но шел, шел, закрывая обзор и простор для действий тем, кто мог метнуть кинжал — единственное средство против Серых, ведь магия в этом случае бессильна.

— Симон, постой! — Санк рванулась следом, но Верлен удержал ее за рукав. Женщине оставалось только наблюдать, как друг шагает навстречу неминуемой гибели… ведь так или иначе, в живых его не оставит никто.

Как же так? С детства ей внушали, что даже против такого действенного средства, как Дар Серых, устоять можно — лишь бы дух был достаточно силен… Но силен ли дух Симона сейчас, когда погиб его младший брат, когда Чаща, ставшая родным домом, практически уничтожена, когда… скажем прямо, когда Санк отвергла его? Похоже, у Симона просто не осталось сил сопротивляться. Вот он и шел…

Наконец, маг дошагал до того места, где стояла последняя выжившая Серая, и встал лицом к Верлену, Дженне, Тихоне и Санк, загораживая Агну собой. Симон поднял руки на уровень груди, его пальцы сплелись и расплелись в хитроумной фигуре магии жеста, и с ладони сорвался файербол, самый простой огненный шар. Все случилось так быстро, что среагировать не успел никто.

Санк почувствовала опаляющий жар на лице, но метил маг не в нее. То, что полсекунды назад было полковником Базилем Верленом и что ныне можно было назвать человеческим телом с большой натяжкой, повалилось на землю под ноги помертвевшей Дженне.

С рук Симона уже слетел следующий файербол, предназначавшийся на этот раз целительнице. Но одновременно Тихоня метнул-таки кинжал. Попасть в Серую не было никакой возможности, так что случилось очевидное — через полсекунды после Дженны на сырую голую землю упал сам маг. Метательный нож засел ровно в левой половине груди между ребрами.

— Имперцы убивают друг друга, — протянула Агна Фэкменн, вытягивая из ножен на левом боку серый клинок. — Сие есть хорошо, очень хорошо…

Даэлан пошевелился на своем одеяле. Неудержимо клонило в сон, но спать нельзя… он совсем один посреди предзимнего леса, не в силах передвигаться, даже просто подняться. Юноша продрог под теплым одеялом, так что костер разгорелся раньше положенного срока. Оставленных Санк дров хватило бы ненадолго, но Даэлан легко решил эту проблему, воспользовавшись своим Даром. Сейчас даже такая простая операция далась тяжело, отозвалась болью в покалеченном теле, но Серый вытерпел. Зато стало тепло.

Теперь же ему оставалось только лежать и ждать. Странная тягучая горьковатая на вкус жидкость из фляги почти уняла боль. Осенний день катился к недалекому закату… неужели Санк не вернется до темноты? Если из-за него погибнуть еще и те, кто спас ему жизнь… точнее, та. Нет, лучше те… Даэлан обругал себя за излишнюю сентиментальность и прислушался к звукам леса. Кроме близкого потрескивания горящих сучьев и шороха ветвей под ветром, ничего слышно не было.

Санк привычно бормотала под нос формулы повышения силы и ловкости. Навряд ли спасет, но привычка въелась. Меч легко выскользнул из ножен и лег в руку. Дело за малым — геройски погибнуть вместе с Чащей под серым клинком. То, что не было завершено пять лет назад, свершится сегодня, только и всего.

Санк медленно двигалась к Серой, выставив меч вперед и глядя противнице прямо в глаза. В бою никогда нельзя смотреть на клинок, только в глаза…

Свистнула первая стрела, точнее, тяжелый болт. Тихоня поднял с земли валявшийся тут же арбалет с полным боезапасом — кто-то из защитников Чащи так и не успел им воспользоваться — и теперь методично расстреливал Серую. Та, однако, с поистине кошачьей грацией умудрялась уклоняться.

Клинки со звоном столкнулись. Агна Фэкменн уставилась в глаза своей оппонентки так же пристально, как Санк. Пока стрельба Тихони уравнивала шансы, но когда болты закончатся… Интересно, а сможет ли Серая изогнуться так, что болт попадет в Санк? Возможно…

Надо что-то предпринимать и предпринимать быстро. Краем глаза Санк заметила, что от волнения Тихоня промахнулся, болт ушел высоко в небо. «Думай, думай», — твердила себе женщина, но вот думать как раз было сложно, потому что сознание постепенно заволакивала ярость. Санк не представляла, за что бьется эта женщина напротив нее, но про себя она могла сказать точно. За павшую Империю, которую теперь не восстановить, за ежегодную боль в плече, за Чащу, ставшую домом и потерянную навсегда, за братьев Ила, за Эрью Карлхерст, за Базиля Верлена и Генри Эйлера, за Йожефа Морра и Эдну Денисон, за Джива Роннера, неизвестно, выжившего ли, за семью, которую она потеряла, за то, чтобы жив остался хотя бы Тихоня… наконец, за маленького Даэлана иль-Ласандера, которому она обещала вернуться. И она, черт возьми, выполнит свое обещание!

Мир сузился до размера глаз противницы. Санк не думала, руки, ноги и все тело двигались в каком-то странном танце, выполнить который в здравом уме и твердой памяти она затруднилась бы. Женщина плыла сквозь обжигающие волны боли и ненависти, не чувствуя ни земли под ногами, ни слабого тепла заходящего солнца на лице. Она на заметила, как у Тихони кончились, наконец, болты, и он рванулся на поиски замены, она уже не видела, как на лице противницы проступили сначала удивление, а затем бессильная ярость. Бой должен был закончиться только смертью.

Санк отвела меч для очередного удара, когда Серая почему-то мягко осела ей под ноги. Из спины ее торчал наполовину ушедший в тело арбалетный болт. Тихоня перестраховался.

Женщина как будто очнулась от затяжного кошмара. Но реальность оказалась хуже сна. В двух шагах от нее лежал Симон, раскинув руки, его широко раскрытые глаза смотрели в неприветливое осеннее небо. Серая упала лицом вниз, и переворачивать ее не хотелось. Два обугленных тела — Верлена и Дженны — чуть поодаль. Догорающие дома вокруг. И тишина, поистине мертвая тишина.

Санк почувствовала что-то холодное на щеке и не сразу поняла, что это первый снег. Белые частички медленно летели к черной земле и таяли, не успев закончить свой танец.

— Надо похоронить их… — Тихоня почему-то перестал заикаться, но женщина не заметила этого.

— Найдем всех и… нужно перенести их сюда.

— И Серых? — лицо Тихони окаменело.

— И Серых, — Санк безразлично кивнула.

Через четверть часа тела — всего шестнадцать — были уложены в ряд возле ставшего ненужным и бесполезным частокола. Две ямы — для имперцев и для Серых — выкопали быстро, помогая себе нехитрой магией. Рыцарей закопали тотчас же, торопливо, кое-как.

Санк смотрела в не засыпанную могилу. Слез не было, эмоций тоже. Внутри стало пусто, как будто все выгорело вместе с домами Чащи, превратившимися в головешки, отсыревающие под мокрым снегом.

Лицо стоящего рядом Тихони заострилось и побледнело.

— Санк…

— А?

— Нужно сказать что-то…

— Зачем?

— Так положено.

— Хорошо…

Боги, кому и зачем это надо? Ушедшим все равно, вряд ли они услышат сказанное, да и не нужно им это… А провожающим станет только больнее, да и глупые слова сейчас ничего не решат. Все, все фальшиво и все зря…

— Прощайте, — голос сорвался, Санк сглотнула и начала заново. — Прощайте, родные. Пусть там вам будет лучше, чем здесь. Пусть там сбудется то, за что вы боролись и за что вы погибли здесь. Пусть там будут те, кого вы потеряли здесь. И пусть никто — никто! — ни здесь, ни там, не осмелится сказать, что ваша смерть была нужной и героической. Нет и не будет никогда нужной смерти! Нас осталось мало, но пока жив хоть один человек, назвавший Империю своим домом, мы будем бороться. Я обещаю вам. Прощайте и спите спокойно…

Санк медленно наклонилась, подняла горсть земли и бросила ее в могилу. Тихоня повторил этот жест. Затем сырая земля укрыла тела погибших.

Александр Иннор повернулся к женщине.

— Ну что теперь?

— Вот что, Тихоня… — Санк вдохнула и выдохнула. — Теперь ты пойдешь своей дорогой, а я своей. И не смотри на меня так. Мне нечем тебя отблагодарить за то, что ты спас мою жизнь, хотя это и не значит, что я не благодарна. Но… но Тихоня, ты бы мог спасти и Симона! Ты мог не убивать его… просто ранить… — слеза, одна-единственная, прочертила дорожку по грязной щеке и капнула с подбородка на воротник. — Этого я не смогу простить… не знаю, никогда или только какое-то время… но сейчас я тебя видеть не хочу и не могу.

— Я… — Тихоня потерянно смотрел на Санк. — Ну ладно… я… прости, если я сделал что-то не так…

Санк не дослушала и отвернулась. Лошади Серых были привязаны невдалеке. Женщина отвязала серую кобылу, казавшуюся спокойнее остальных, легко вскочила на нее и направилась к юго-востоку. Там ждал тот, кому она обещала вернуться.

Эпилог

Ненавижу слово "никогда", хуже его может быть только "поздно".

… А в зеркалах качнется призрак,
призрак любви…

Девушка стояла у края дороги, ветер, почти зимний, играл с каштановой прядкой, выбившейся из-под теплого платка. Девушка ждала.

Часа через два за поворотом, там, где дорога скрывалась за россыпью замшелых валунов, припорошенных первым снегом, послышался перестук копыт. Девушка вздрогнула и отступила за дерево, плотнее запахивая старый полушубок.

Всадники двигались не спеша, легкой рысью. Все они были одеты в темно-серые широкие плащи, слегка оттопыривающиеся в том месте, где под ними скрывались ножны мечей. Девушка знала, что все эти мечи жемчужно-серого цвета. Кавалькада проехала и растаяла вдали, там, где в сумерках загорались немногочисленные тусклые огни безымянной деревеньки.

Девушка медленно выдохнула и аккуратно коснулась ладонями лица, будто бы не веря, что оно осталось таким же, каким было пять минут назад. Все ясно: ждать нечего, молодой имперец Маричи Ила уже не вернется к ней. Можно идти домой и заняться делом. Можно продолжать каждый вечер торчать в придорожном трактире, ожидая чуда. Но одно чудо уже случилось в ее жизни. А второе — стоит ли на него уповать? Навряд ли…

Рахья Сарасвати упрямо вытерла слезы, катившиеся по лицу, шмыгнула носом, крепче сжала в кулаке простой шейный платок — единственное наследство, оставшееся от любимого, ну или почти любимого, — и зашагала к деревне. Она придет сюда завтра. Потом послезавтра. А потом, уже скоро, она двинется дальше. Чудес не бывает, она больше не будет сидеть и ждать. Хватит.

Дома догорели уже давно, а снег запорошил могильные холмы, но для подполковника Леевена Чаща погибла только сегодня. Неладное он почувствовал раньше, два дня назад, когда нашел в лесу обглоданный волками скелет лошади. Но это… к такому подготовиться невозможно. Подполковник часа полтора тенью бродил по пепелищу, проклиная себя за то, что задержался, потом присел на поваленное бревно частокола и уставился в никуда.

Из прострации его вырвал хруст ветки под чьими-то шагами. На расчищенное место из леса вышли двое — Ксинг Джинн и Джив Роннер. Пригорюнившегося Леевена они не заметили.

Джинн запустил пальцы в густую полуседую шевелюру, тоскливо рассматривая картину погрома. Роннер с непроницаемым лицом сложил руки на груди.

— Я так и знал, — вздохнул целитель, морщась, как от боли. — После твоего рассказа это самое логичное завершение истории.

— Но раз есть могилы, значит, кто-то остался жив, — пробормотал Джив, пройдя несколько шагов и присев возле холма свежевскопанной земли, припорошенной нетронутым снегом.

— Осторожнее! — вполголоса предупредил Ксинг, вытягивая из-за пояса широкий боевой нож. — Тут совсем свежие следы.

Леевен поднялся и выступил из-за дерева.

— На этот раз вам повезло, господа офицеры…

— Уинстон! — Джинн опустил нож. — Ты чего прячешься?

— Думу думаю, — мрачно пояснил подполковник. — Джив, что такого ты рассказал Ксингу? Мне нужно это знать?

— Конечно, нужно, — вздохнул Роннер. — Только нам лучше присесть.

Устроились на том самом бревне, где минуту назад сидел Леевен, Джив старательно прокашлялся и начал недолгую повесть о том, что случилось в Мидернелии и в крепости Зилливера. Целитель, уже слышавший рассказ, мрачно смотрел на разрушенный лагерь и на голые деревья, подполковник сжимал и разжимал руки.

— Моего преследователя что-то отвлекло, и он повернул назад. Я выждал минут десять и тихо пошел за ним. Серые уже собрались в холле, их главный — вероятно, сам Хаклен, — зол был, как собака. И чуть меня не засек… Но не засек, и они уехали, прихватив с собой трупы своих. Сели на лошадей и отправились. Я поднялся в комнату генерала и обнаружил там тела самого Зилливера и Эйлера. Во дворе трупов было больше, почти сотня, наверное; в том числе Маричи Ила, Йожеф Морр и Эдна Денисон. Остаток дня я их хоронил, пришлось сжечь, я б один такую яму не выкопал, а потом потащился в Чащу обходным путем, избегая дорог. С Ксингом мы встретились недалеко отсюда.

Короче, я считаю, что Санк, Симон и Тихоня выбрались из замка с помощью амулета Эрьи и тоже дрались за Чащу. Хотя кто выжил, сказать нельзя. В любом случае, это были наши.

— Почему? — приподнял брови Леевен.

— Серые захватили бы трупы своих и уехали, как там, — пояснил Джив. — А тут, посмотри, две могилы. В одной, я полагаю, похоронены наши, в другой Серые. Тот, кто остался жив, посчитал неприемлемым для себя оставлять непогребенными даже тела врагов. На мятежников это, извините, не похоже…

— Тогда, я полагаю, нам следует как можно быстрее оказаться как можно дальше отсюда. Мятежники придут искать своих, — Ксинг поднялся с бревна и повернулся к спутникам.

— Ты прав, — кивнул подполковник. — Мне вот только интересно… куда делся тот Серый, про которого рассказал вам Эйлер. Ну, про которого Денисон нашла пророчество…

— Ясен пень, уехал со своими, — фыркнул Джинн.

— Мда? — усомнился Леевен. — Он же был в комнате Зилливера, а там побывали Эйлер с компанией, причем большей части компании удалось выбраться.

— Ну значит, он уехал со своими дружками в виде хладного трупа, — пожал плечами Ксинг. — Да и не о нем нам сейчас надо думать…

Джив кивнул, соглашаясь с целителем, и три человеческие фигуры быстро затерялись среди деревьев.

Санк неподвижно сидела возле стола, положив подбородок на руки. В печке тихо потрескивал огонь. Старая охотничья избушка надежно отгородилась от внешнего мира непролазными сугробами и стеной леса.

Женщина смотрела за окно на медленно и будто бы торжественно падающий снег, по ее щекам одна за другой катились слезы. Кроме как оплакивать погибших и лечить мальчишку, ей не осталось ничего. Да и не хотелось ничего…

На узкой койке спокойно спал Даэлан иль-Ласандер. Рана медленно, но заживала. Молодость брала свое. После того, как поправится, будет здоровее, чем был… Зиму они проведут здесь, а потом… Санк не знала, что потом.

Империя мертва окончательно. Невольно Даэлан исполнил пророчество, раскопанное полковником Денисон. Из-за него погиб Зилливер и цвет оставшегося имперского офицерства. Война окончена.

Санк сидела за столом и не знала, что делать дальше и как дальше жить. За окном все в том же в бесконечном танце кружили белые хлопья. Снег заносил континент, еще не так давно бывший частью великой Империи…

© 2004 Sank Sarasvati

---

[1]  Эгермале — хитрец (эльф.)